— Вы что-нибудь подозреваете?
— Давайте посмотрим, как они будут вести себя при встрече, и… не надо сразу брать Клычхана за горло.
Ястребилов слегка нахмурился, но тут же улыбнулся, доверительно положив руку Кайманову на плечо. Красивое лицо его стало ещё привлекательнее, на щеках появились ямочки.
— Ладно, Яков Григорьевич, убедили! — весело воскликнул он. — Пожалуй, я и вправду круто повернул. Вам виднее. Всю жизнь ведь с этим народом.
Покладистость коменданта несколько даже удивила Кайманова. «А Ястребилов ничего… Может, и сработаемся», — подумал он.
Оба вышли на крыльцо.
Кряжистый Белоусов, придерживая сумку с противогазом и оттопыривая локти, рысью трусил к воротам, издали скомандовав часовому пропустить Сюргуль. Навстречу ему шла, о чем-то громко препираясь с часовым, высокая старуха с властным мужским лицом, худыми плечами, длинными узловатыми руками. Белоусов на ходу что-то сказал ей, сделав налево кругом, пристроился и даже сменил ногу, направляясь рядом с Сюргуль к зданию комендатуры.
Клычхан смотрел на Сюргуль со спокойным любопытством. Капитан Ястребилов уже согнал с лица свою обворожительную улыбку и всем своим видом будто хотел сказать: «Ну-с, посмотрим, что из этого выйдет».
Кайманов сделал несколько шагов навстречу Сюргуль, почтительно прижал руку к груди:
— Салям алейкум, баджи[30]. Как твоё здоровье? Хорошо ли идут дела?
— Ту[31], Ёшка, почему мешаешь? — прервала его старуха. — Почему велишь гейча прогнать? Сам подарил, теперь отнять хо чешь? Алла Назар башлык[32] воды не даёт. Кто польёт мелек[33] бедной Сюргуль?
— Погоди, Сюргуль, ты что-то много наговорила, — остановил её Яков. — Давай по порядку, ханум. Скажи, разве я для того тебе Борьку подарил, чтобы он нам жить не давал? Почему он у тебя так громко кричит?
— Много соли съел, пить хочет — вот и кричит.
— Это я и сам понимаю: пить хочет — вот и кричит. Я тебя спрашиваю, зачем тебе надо, чтобы он так громко кричал?
Сюргуль посмотрела на него с искренним изумлением:
— Как не знаешь, все знают! — Она широким жестом обвела горизонт. На тёмной и худой, изрубцованной временем шее её обозначились жилы, в углах рта легли морщины. Но карие глаза Сюргуль с чистыми белками смотрели на Якова молодо, а главное — бесхитростно. — Вчера ни одного облака не было, — убеждённо сказала она, — сегодня пришли.
Старший лейтенант недоверчивым взглядом обвёл горизонт. Ястребилов молча выслушал перевод Сулейманова и тоже окинул взглядом небо. Редкие полупрозрачные облака, которых вчера и в помине не было, сейчас, оторвавшись от горных вершин, плыли над головой.
— А при чём тут козёл?
— И-и-эх, Ёшка! — воскликнула Сюргуль. — Гейч пить хочет — дождь зовёт. Одно утро кричал — облака пришли, день покричит — туча придёт.
— Ещё день? Ну уж дудки! От твоего гейча и сейчас у всей комендатуры в мозгах свербит. А если всё лето дождь не придёт, твой гейч до осени орать будет?
— Как не придёт? Обязательно придет!..
— Если бы от такой рогатой скотины зависела погода, — начал было Кайманов… Но в эту минуту, словно по заказу, облако, проплывавшее над головой, окропило вдруг всех стоявших во дворе частыми тяжёлыми каплями.
— Ага! Видел? — Сюргуль торжествовала. — А ты говорил!
— Тьфу! — невольно рассмеявшись, сплюнул Кайманов.
Белоусов и переводчик Сулейманов захохотали. Улыбнулся и Клычхан. С усмешкой пожал плечами капитан Ястребилов, которому Сулейманов перевёл разговор.
— Зачем плюёшь? — обиженно сказала Сюргуль. — Дождик пошёл — аллаху слава. А ты плюнул…
— Прости, ханум, — согнав улыбку, ответил Яков. — Пойдём ко мне в гости, чай будем пить, а гейча ты отведи подальше в горы, путь лучше он там кричит.
— Какие горы? Мелек у меня не в горах, за кибиткой!.. Ни в какие горы гейча не поведу, пускай дома кричит.
«Голову морочит, старая карга», — уже раздражаясь, подумал Кайманов.
— Яков Григорьевич, я буду у себя, — с улыбкой сказал Ястребилов, направляясь в канцелярию. Это можно было перевести так: «Вы развлекайтесь, а у меня дела».
Сулейманов и Белоусов перестали смеяться. Невозмутимо и чуть иронически наблюдал эту сцену Клычхан.
Кайманов увидел возле кибитки Сюргуль худощавую мужскую фигуру. Кто-то в туркменском халате и высокой папахе-тельпеке стоял у входа, смотрел в сторону комендатуры.
— Кто у тебя в гостях? — спросил Яков.
— Ай, Хейдар, один человек, — не задумываясь, ответила Сюргуль.