Родник был настолько прозрачным, что на любой глубине просматривалось дно, усеянное галькой. Посредине темнело нагромождение камней, обросших густым мхом. Неожиданно у берега Ястребилов обнаружил в прозрачной воде самого настоящего краба. Так же как это сделал бы его черноморский собрат, краб проворно побежал боком под камень, неся клешни перед собой.
Освежившись, все снова уселись в машину и покатили к комендатуре.
«Только бы Кайманов не подвел, вовремя встретил у ворот полковника, отрапортовал бы, как следует».
Не успел комендант подумать о своём заместителе, как увидел Кайманова верхом на его Прогрессе, в сопровождении верхового коновода Оразгельдыева. Старший лейтенант не то что к воротам комендатуры, на окраину аула выехал встречать полковника. «А может быть, жену?»
Ястребилов подивился сам себе: бывает же так — всю дорогу Ольга ехала рядом, и ему хоть бы что, никакого впечатления, а из родника вышла — ослепила…
«Эмка» остановилась. Авенир Аркадьевич со вниманием проследил, как оживлённо встретила Ольга соскочившего с коня Кайманова.
«Пара что надо!» — сделал неожиданно для себя вывод Ястребилов, ощутив вдруг тоскливое чувство зависти.
Старший лейтенант точно по уставу вскинул руку к козырьку фуражки и четко доложил о том, что личный состав комендатуры несёт службу согласно плану. Но всё-таки в его докладе было что-то не то… Сам Авенир Аркадьевич доложил бы куда лучше…
Знакомясь с Махмудом Байрамовым, Кайманов назвал себя, крепко пожал руку.
Ольга что-то сказала мужу, направилась к огородам подсобного хозяйства. Полковник, забыв, что всю дорогу беспокоился о рессорах, пригласил высокого и тяжелого Кайманова в машину.
— Садись, Яков Григорьевич. Давно не бывал у вас. Рад тебя видеть.
Самолюбие капитана было задето: с ним полковник Артамонов так запросто не говорил.
Едва машина полковника подкатила к воротам комендатуры, словно из-под земли вырос старший сержант, идеально заправленный, с противогазом через плечо, повязкой на рукаве. Подав зычную команду «Смирно!», доложил полковнику, что на комендатуре без происшествий, назвал себя: «Дежурный старший сержант Гамеза».
Полковник вышел из машины, принял рапорт и, довольно хмыкнув, разгладил усы.
— Вольно, — сказал он.
Пока что всё шло без сучка, без задоринки, но судьба, видимо, подстерегала в этот день Авенира Аркадьевича.
Стоявший рядом с полковником Кайманов, заметив что-то в дальнем конце двора, вполголоса чертыхнулся.
— Что такое? — спросил Артамонов.
— Борька озорует, товарищ полковник. Весной принёс с охоты козлёнка, жена соской выкормила. Вырос, на комендатуре держать стало невозможно. Отдали старухе Сюргуль в посёлок. Так он, как сорвётся с привязи, бежит сюда и даёт гастроль.
Ястребилов уже слышал вопли этого столь знаменитого козла. Чёрт его принёс в комендатуру к приезду начальства! Капитан глянул на дежурного, чтобы тот немедленно принял меры, но события стали разворачиваться неотвратимо и с такой удивительной быстротой, что ничего уже нельзя было сделать.
По двору проходила прачка — полная женщина, с коромыслом и двумя вёдрами. Направлялась она к видневшемуся в глубине двора круглому бетонированному колодцу.
На высокий дувал вскочил молодой горный козёл с обрывком верёвки на шее, спрыгнул во двор, подбежал к ней, потянулся за подачкой. Та махнула рукой, пошла своей дорогой. Козел отпрянул в сторону, с недоумением посмотрел вслед.
— Ну держись, Ивановна, — с мрачноватым юмором сказал Кайманов. — Борька у нас завёл порядок, чтоб никто мимо него без куска хлеба с солью не ходил…
Не успел он договорить, как оскорбленный в своих лучших чувствах козёл поднялся на стройные задние ноги и затем пригнув точеную голову к груди, стрелой помчался за обидчицей.
Капитан не увидел, куда пришелся удар. Ивановна, нелепо взмахнув руками, встала на четвереньки, вёдра с грохотом раскатились по сторонам. Разъяренная прачка вскочила на ноги, занесла коромысло над головой. Борька подставил рога. Крак! Коромысло — пополам.
Ястребилова едва удар не хватил: «И это пограничная комендатура? Хозвзвод! Богадельня! Банно-прачечный трест!» Испепеляя дежурного взглядом, он едва произнес, заикаясь от гнева:
— Убб-рать!
Полковник хмыкнул, сделал вид, что ничего не заметил, принял от появившегося тут же и лихо откозырявшего старшины платяную щетку, принялся отряхивать пыль с гимнастерки и брюк. Привели себя в порядок Ястребилов и Байрамов.