— Я хочу быть с тобой, и мне уже все равно, что там делает или не делает Эсекьель.
Роке убирает руку с моих колен и отворачивается к окну, будто погружаясь в себя.
— Я тоже ездил повидаться с женой, в тот же день, как вернулся из Рунге, — выпаливает он скороговоркой.
— Да?
— Хотел увидеть ее. Сравнить с тобой, наверное.
— Да ну! — Я в растерянности. До этого момента его жена оставалась давним прошлым, никогда не вставая между нами.
— Я думал, что если увижу ее — займусь с ней сексом, будет легче выкинуть тебя из головы.
— Ну ты даешь…
— Когда я попытался поцеловать ее, она послала меня куда подальше. Не может простить мне, что я пытался отобрать у нее Фатиму.
Я прислушиваюсь к себе, не сразу распознавая, какие чувства вызывает у меня его признание. Обиды нет, разочарования тоже, только нежность и желание обнять его. Между его простодушным экскурсом в прошлое и тем, что пыталась сделать я, особой разницы нет.
Квартира в большем запустении, чем обычно. Домработница болеет, поэтому уже неделю не приходила. Роке уверяет, что постель он не заправил только сегодня, поскольку опаздывал на встречу. Раздеваясь, мы не сводим друг с друга глаз. Я растягиваюсь в постели, которая пропиталась запахом Роке. Мужской запах меня в отличие от многих женщин возбуждает, а не отталкивает. Роке, нависнув сверху, целует меня в губы и грудь. Его отвердевший член утыкается мне в лобок, я обхватываю Роке руками и ногами, он, вывернувшись, берет презерватив и входит в меня.
— Я внутри, — говорит он, не двигаясь, глядя на меня с нетерпением. — Это чтобы ты не забывала.
Он посасывает мои соски и движется во мне, я распахнута ему навстречу, я крепко сжимаю его упругие ягодицы. Меня охватывает наслаждение, растекающееся волнами до кончиков пальцев, до груди и до макушки. С губ срываются стоны, я кричу и умолкаю, взлетаю и падаю, пока наконец не содрогаюсь в последнем сладком пароксизме.
Мы проводим неделю в Сантьяго. Роке должен доделать кучу разных мелочей, связанных с предстоящим выходом «Пари» на экраны, при том что запустить процесс после сезона отпусков — та еще работенка. А я тем временем чувствую себя так, как приехавшая в город туристка, лишенная, правда, радостей шопинга — в Сантьяго по магазинам уже не походишь, разве что в торговых центрах, которые в первую неделю марта превращаются в натуральные птичьи базары и гуановые острова.
Мы занимались любовью каждый день, ходили в кино, ужинали в ресторанах — в первый вечер Роке повел меня в свой любимый «Эль Эуропео» (оговорившись, что чаще раза в год это удовольствие повторить не удастся, иначе он по миру пойдет). На выходные мы съездили в Рунге, а потом я стала обустраиваться у Роке. Эсекьель, разумеется, уже вернулся, но ни в электронной почте, ни среди телефонных эсэмэс от него ни слова. Ну и отлично.
Единственная, кому я рассказала о своем решении, — Кларисса. Она меня поддержала, пересыпая мой телефонный монолог своими вечными: «нееет!», «да ладно?», «не может быть!», «серьезно?», «ого!» и даже «вау!», от которого меня тошнит. Не исключено, что ее одобрение мне только померещилось и, повесив трубку, она покрутила пальцем у виска. Однако познакомиться с Роке она была не прочь, и вчера мы отправились ужинать втроем. Роке сделал все, чтобы преодолеть первоначальную скованность между нами, не перегибая палку в своем стремлении понравиться и угодить. Кларисса тоже его очаровала своими летящими движениями, выразительностью жестов и восторженностью, которая покорит любого.
Роке толкает супермаркетовскую тележку, с неподдельным энтузиазмом прихватывая с полок всякие разности. Когда мы только познакомились, его прожорливость меня, привыкшую за долгие годы к неприхотливости Эсекьеля, просто пугала. Но теперь она меня радует — как проявление пресловутого «вкуса к жизни». Роке с детства был вынужден бороться с полнотой (именно поэтому он сейчас играет с коллегами по работе в футбол и периодически наведывается в тренажерный зал). Сыр бри, манчего, французский сыр в золе, хамон серрано, оливки. Не устояв перед искушением, прихватывает еще и свой любимый шварцвальдский торт — делающий, по его словам, честь немцу, хозяину супермаркета. Почему-то в детстве Роке категорически не признавал никакого другого торта на день рождения.
Мне нужно закупиться перед поездкой в Рунге — продуктами, бытовой химией и садовой утварью. То, что для сада, уже лежит в машине: поливалки, фунгициды, удобрения. Роке взял отгул на полдня. В «Джамбо» на проспекте Бильбао обычная пятничная давка — я, чтобы не толкаться, езжу за покупками по понедельникам к половине третьего, когда народу мало и есть скидки. Но сегодня толчея меня не раздражает. Я все еще чувствую себя туристкой. Роке тоже ездит сюда — к самому закрытию, не выбирая дней недели. Мы развлекаемся, соревнуясь, кто лучше ориентируется в отделах. От обилия еды разыгрывается аппетит, и мы отправляемся в кафетерий — заказываем по сандвичу с курицей и авокадо и по диетической коле, а еще пирожное с ежевикой на двоих и взгромождаемся на барные табуреты за высоким маленьким столиком. У пролежавшего на витрине сандвича верхняя булка подсохла, а нижняя, наоборот, отсырела.