Помня о том, как существо воспользовалось шкурой в пещере для перемещения предметов, я постарался аккуратно отделить часть шкуры хшо от мяса. Это получилось сделать не очень красиво – с несколькими порезами. Однако, в нее очень удобно уместились куски мяса – гораздо больше, чем я смог бы унести руками. Вырезав из хшо воздушный мешок, я взял и его, и шкуру с мясом, направившись к озеру. Через еще полдня я добрался до пещеры под ночь вместе с запасами еды и воды в легочном мешке.
Все это очень понравилось существу. Особенно вода, которая у него, кажется, кончалась. Правда, в первые несколько глотков оно выплюнуло воду. Но пить ее не бросило, хотя я видел, как морда кривится от каждого глотка.
Мы так существовали с ним несколько дней: существо копалось в узорах и оболочке, я время от времени ходил к камням, откапывал что-нибудь и приносил, потом изучал то, что не подходило существу. Еще раз охотился и приносил воду.
Иногда мы вновь пытались общаться. Оно стучало по себе и говорило:
– Ула.
Я указывал на себя и назывался в ответ:
– Йерх-нх.
По крайней мере, теперь мы могли обращаться друг к другу, хотя я ничего не мог понять из звуков Улы, кроме его имени.
Часто оно занималось своими делами, а потом вдруг заваливалось в сон. Просыпалось только с криками боли, хотя эти крики стали часты и тогда, когда Ула не спало. Время от времени оно отрыгивало и пищу, и воду. Мне казалось, что этот жест – приглашение поесть, как делают нейки для своих соплеменников. Но запах всегда отталкивал. Да и существо меняло запах. Я действительно чуял болезнь, а воочию наблюдал усиливающуюся слабость и вялость. Неисправимые изменения. Но, несмотря на то, чему меня учили – что слабый, значит жертва для того, кто сильнее, – я не пытался нанести вред Уле. Только охотился, ходил к камням, приносил воду и откапывал предметы. Я чувствовал, что это не просто так, вначале утоляя лишь свое любопытство, а в дальнейшем во всю пытаясь понять Улу и выведать нечто важное для своей жизни, для жизни своего племени.
Так это и происходило: Ула что-то делало, слабело, я наблюдал и старался познать смысл действия. Пока существо в один из дней не напугало меня своими вскриками. Они не обозначали боль. Я чувствовал, что это крики ликования. Они звучали громче обычных вскриков, короче и объемнее. Как у меня в момент озарения на счет узоров зверя. Даже морда Улы изменилась: налилась цветом, убрав бледноту, постоянно менялись расположения изгибов морды. Существо издавало странные повторяющиеся звонкие звуки, казавшиеся мне неуместными в этой забытой пещере с ее сгинувшими обитателями. Слишком они казались беззаботными.
Мое удивление привлекло его внимание. Существо явно обратилось ко мне, указывая на оболочку. Его слова слились в один монотонный звук. Пасть не закрывалась. Ула все что-то говорило и говорило. Из его глаз снова потекли редкие капли воды, падавшие на пол пещеры, тут же собираясь в комочки пыли.
Да, я не понимал того, что мне пытались сказать. Но я чувствовал. Импульсы. Их заперли в оболочке. Их сила казалась больше, чем в любом эзхе или даже в Уле, чью энергию я распознал лишь тогда, когда снял с него оболочку, притронувшись к посланнику Ярго. И то, чувствовалась она довольно слабо. Зато импульсы в оболочке как будто старались вырваться в зал пещеры. Все мое тело откликалось им, притягиваясь в ответ. Что же за сила таилась в оболочке? Но я помнил и о том, что Ула мог счесть мои намерения враждебными. Выстроенную с существом связь терять не хотелось, поэтому я снова осадил любопытство, держась немного поодаль.
Ула же, замолчав, но не переставая издавать странные звуки, поползло к выходу. Ему это давалось явно нелегко. То и дело существо рычало или протяжно скулило. Его задние конечности волочились по полу, а кожа, покрытая пылью, стиралась о шершавую поверхность. На чистой розовой коже появлялись синие и красные полоски и пятна. Но это не останавливало Улу. Я медленно ступал рядом с ним, не зная, чего мне предпринять и чего ожидать далее. За последние дни я привык к новым и новым открытиям, а потому не стремился ничего предлагать.
Когда Ула добралось до выхода, то расположило оболочку перед собой и вновь занялось ею. Верхние конечности что-то перебирали, что-то трогали. От этого импульсы стали напряженнее, чаще. Они собрались в единый пучок, пульсируя сильнее и сильнее. Это заставило меня с опаской обозревать окрестности. Мы и так находились на виду у любого, кто мог бы охотиться на противоположном склоне. А к тому же импульсы могли привлечь любого зверя поблизости. Но Улу это не волновало. Существо возилось с оболочкой недолго. До того, пока импульс вдруг не покинул испачканную и запылившуюся оболочку, из которой торчали нити в разные стороны. Сгусток резко улетел ввысь, к облакам, пропав на пути к ним.