Кроме того, я стал наводить справки об Иллирии. Задачка оказалась непростой — по-своему не хуже, чем задачка Санни. Я пришел к выводу, что эта страна все же существует (как ни странно) где-то в блаженном Средиземноморье. Это единственная информация, которую я счел достоверной. И то в глубине души продолжал в ней сомневаться. Нигде мне не попались широта и долгота, название столицы, население и государственный язык. Впрочем, форма правления указывалась — монархия, но тоже необычная. Трон делят две сестры (близнецы?). Ни на одной карте этого государства не было. Я принял для себя гипотезу, что это крохотное княжество живет туризмом и никого не раздражает. Кое-что удалось узнать про «Лэнд» — «школу украденных детей», как назвала это когда-то моя бабушка. Такая школа (интернат, пансион, детский дом) значилась кое в каких официальных рубриках. С одной стороны, это было королевское благотворительное заведение, с другой — международная программа под присмотром нескольких организаций. «Украденных детей» насчитывалось немного — чуть больше двадцати.
Ответ пришел в середине мая. На сей раз Пашка — или кто-нибудь до Пашки — его уже вскрыл и прочитал, хотя на конверте значились мои фамилия и инициалы: «Константинову И. Н.».
— Послушай, ты, «достопочтенный ученый и педагог», — сказал мне Пашка, — тебе, кажется, крупно повезло. Тебя благодарят и приглашают провести каникулы у моря.
— У какого моря? — спросил я тупо..
— Ты что, не знаешь, у какого моря находится страна Иллирия?
— Понятия не имею.
— И я не знаю, — сказал Пашка, — но, судя по всему, у Средиземного. А, нет, смотри-ка — Адриатика. Но это все равно.
В конверте лежал билет на самолет до Рима (могу зарегистрировать в любой удобный день в течение трех месяцев) и хитрая банковская карточка, которую не имело смысла красть, и описание дальнейшего маршрута: автобусом до городка на побережье Адриатики, а там меня каждый нечетный день будет ждать катер. Достаточно оформить итальянскую визу, Иллирия и так меня приветит. Формальности на месте.
Пашка подозрительно спросил:
— А как они узнали, что ты проверял их работу?
— Я им написал.
— Зачем? Она же не прошла?
Я не придумал ничего умного, чтобы соврать, и заявил:
— Девочка понравилась. Решил познакомиться.
— А-а, — сказал Пашка неуверенно (уж очень это не походило на меня), — поезжай, может, ты тоже ей понравишься.
В какую-то минуту я обрадовался этому письму, как исполнению всех желаний. Потом испугался — в первый раз, но основательно. И крепко пожалел, что влез в эту историю. «Адриатические волны, о Брента!..» — это хорошо. Но в то же время удивительно удобно, чтобы сгинуть без следа. А впрочем, отступать я все равно не собирался и кое-как придавил свой страх. Кредитная же карточка отравляла мне настроение до самого отъезда. Терпеть не могу, когда за меня кто-то платит. То есть такого никогда и не бывало, и я бы предпочел, чтобы не было и впредь. Хотя тот, кто хотел меня увидеть, оказался прав. Сам я не смог бы оплатить такое путешествие. Даже экипировка в летнюю поездку за границу стала проблемой.
Почти весь июнь ушел на то, чтобы принять сессию. Кто не преподавал, тот не знает, до какой невменяемости можно устать от экзаменов. Я хотел малодушно отложить поездку, сходить сначала в горы, чтобы прийти в себя, но не вышло. У всех друзей жизнь складывалась так, что вырваться в горы раньше августа они не могли. Конечно, все складывалось к лучшему. Я просто трусил, и в горах мне не было бы покоя. К тому же на меня давила недоделанная диссертация. Срок поджимал, руководитель нервничал, но в течение учебного года я мог работать лишь урывками, и то нечасто. Времени на сомнения у меня не было. Я нехотя собрался, взял с собой работу (вдруг удастся что-то сделать) и 25-го июня отправился неведомо куда. Писать в Иллирию еще раз и сообщать о сроках своего визита я не рискнул.
Глава 3
ВСТРЕЧА
Катер, который меня ждал, назывался «Дельфин». Я ехал бестолково, если не сказать бездарно, сутки не спал и оказался в порту рано утром с головной болью и предчувствием новых мытарств. «Дельфин» должен был ждать меня с десяти до часу (позже не ходили автобусы), но в 6.45 он уже качался у причала, и я сразу его заметил. На флаге у него красовался жизнерадостный дельфин — синий на белом и золотом.
Парень-итальянец на палубе мгновенно нашел со мной общий язык. Едва завидев мою соломенную шевелюру, он замахал обеими руками: сюда, сюда, нечего, мол, зевать по сторонам! Я перекинулся с ним краткими необходимыми словами, щурясь от низкого, но ослепительного солнца. Мои документы его не интересовали. Лучезарно улыбаясь, он спросил по-английски, что я думаю насчет завтрака (английский в исполнении иностранцев всегда понятнее, чем у англичан). Я сказал: «Спать». Он кивнул и повел меня в каюту, по дороге показывая, где что находится в его хозяйстве. Еще б не показать — такая чистота и блеск! Я чувствовал, что оказался для него таким же легким человеком, как и он для меня. И мне стало спокойно, будто я не лез в авантюру, а в самом деле ехал на курорт. Парня звали Тонио, и он был шкипером «Дельфина».