Красной нитью через все интервью проходит идея о том, что обретенный переселенцами рай первых лет жизни на новом месте постепенно стал разрушаться, — многие общественные и производственные здания оказались заброшенными, пустовавшие жилые дома и подсобные постройки быстро обветшали. Расположенные в полях сараи для сена пошли на дрова, так как приехавшие крестьяне привыкли хранить сено в стогах под открытым небом. Поля оказались заболоченными, а леса — забуреломленными. Таким образом, старый мир довольно быстро начинает уступать новому порядку. Нужно отметить, что доставшийся в наследство переселенцам финский культурный ландшафт, при его сравнении с русским, представляется довольно гомогенным: территория кажется равномерно обжитой и обустроенной. Хозяйства с жилыми постройками раскиданы по всей территории, культивированные земли небольшими островками как бы внедряются в природный ландшафт. Отмеченные на карте центральные населенные пункты при финнах выполняли функцию административных и торговых центров, которые посещались хуторянами лишь в случае особой необходимости. С приездом переселенцев происходит переструктурирование культурного пространства: люди постепенно концентрируются в основных населенных пунктах, противопоставление культивированного пространства (полей и огородов) пространству природному (лесу и отдаленным островам) оказывается более четким, границы внутри культурного ландшафта проводятся по другим принципам. Государственная политика укрупнения колхозов в совхозы, по сути дела, лишь убыстряет этот процесс и гипертрофирует его.
Говоря об оставленных финнами вещах и своем взаимодействии с ними в прошлом, люди одновременно рассказывают о себе и о своем сообществе в настоящем. И несмотря на то что структура повествования во многом была задана вопросами исследователей, способ рассказывания — выбор объектов описания, конкретных случаев из жизни, связанных с ними, оценка оставленных вещей — все это подчиняется общей логике репрезентации рассказчиками себя.
Начало освоения только что обретенного, еще чужого пространства в рассказах часто репрезентировано темой оставленной финнами пищи (о чем уже было сказано выше), что не случайно — ведь еда является необходимым для жизни человека условием. В рассказах о пробе спрятанных в подвалах и ямах прежними хозяевами продуктов — когда старший член семьи рискует жизнью и пробует, не отравлена ли она, чтобы затем отдать детям, — можно ощутить переживание острой опасности, исходящей от чужого. В повторяющемся сюжете о встречающем переселенцев в покинутом финнами доме горячем горшке каши или щей, стоящем на столе, чувствуется доверие к оставившим их прежним хозяевам, а также вера в их доброжелательность и гостеприимство по отношению к новоприбывшим. Описание финского — природного и культивированного — ландшафта, построек и вещей, которые наделяются в большинстве рассказов положительными качествами, выражает лояльность новых жителей по отношению к финскому миру, неотъемлемой частью которого является его материальная составляющая. Подчеркнутое неразличение финских и русских бытовых реалий говорит о желании рассказчика представить обретенный мир, как свой, а себя — как интегрированную в него часть. Напротив, различия между новоприобретенными и оставленными на родине вещами проводят границу между двумя мирами — финским и российским, а негативное описание материальных объектов выражает неприятие создаваемого ими пространства: в этом случае человек как бы отделяет себя от своего окружения, отказывается от своей причастности к нему. Тема обветшания оставленных финнами построек, разорения, перевозки хуторов и порчи природы заставляет выстроенный в рассказах мир жить по закону «ухудшения времен», который характерен для русской крестьянской нарративной традиции в целом. Рассказы о заселении домов подчеркивают одинаковую позицию всех новоприбывших на территорию в обстоятельствах, при которых происходит распределение необходимых для жизни благ, и рисуют сообщество первых переселенцев как общество равных.