– Все верно, – сказал Дейв, подходя поближе. – Он так и был одет, когда его вчера доставили сюда. Ну-ка вспоминай, где ты его видел?
Человек открыл было рот, но, кажется, вдруг передумал. На лице его отразились смятение и испуг.
– Чего молчишь, давай рассказывай, – вступил в разговор Джей-Ди; он даже перестал накладывать гипсовую повязку.
– Я вспомнил, – сказал раненый. – Мы были в другой группе. В торговом центре. Милях в шести или семи отсюда. Он был полностью разрушен. Мы искали местечко, где спрятаться, потому что прежнее место было разгромлено. Над головами шел бой между этими… и мы старались куда-нибудь скрыться подальше. А потом…
Он перевел взгляд на Дейва, затем обратно на Этана, и снова по лицу его стало понятно: он не знает, что сказать.
– Пришельцы, должно быть, недавно ушли. А мы оказались там, где валялись трупы. Эти люди, видно, погибли всего несколько часов до того… они лежали на куче кирпичей у разбитой стены. И… ты тоже. Ты там тоже лежал. Вот где я тебя видел. Только ты был… мертвый. Как и все остальные. Вас было шестеро, все мертвые. Лежали на кирпичах, вот где вы были.
– Чушь собачья! – заорал Дейв с нарастающим гневом. – Как ты мог видеть его мертвым, когда вот он перед тобой, живой!
– Ну да, вот я и говорю… но там он был мертвый. Взрывом разрушило стену и разбросало их всех в разные стороны, но… его лицо… мне показалось, будто он спит, и Кей – это моя жена – попросила меня проверить, чтобы точно убедиться… ведь совсем еще мальчик, его нельзя было там оставлять. Ну вот, я проверил пульс, и… пульса не было. – Он опустил глаза. – Я правда щупал его. Честное слово. Он был…
– Ты ошибся, – перебил его Дейв, покраснев от злости. – Ошибся, черт бы тебя побрал! Может быть, сердце просто медленно билось и ты не почувствовал пульса. Посмотри на него! Он что, по-твоему, мертвый?
И тут Дейв поймал на себе пристальный взгляд Джей-Ди и вспомнил, как в охраняемом помещении они с доктором разглядывали страшные черные кровоподтеки на груди и спине Этана и доктор тогда сказал: «Парень получил какой-то страшный удар. Возможно, в результате взрыва. Так действует ударная волна».
– Ты ошибся, – повторил он, глядя на человека со сломанной рукой.
Дейв развернулся и вышел. Он понимал, что вопросы рождают новые вопросы, а ответов на них нет, но даже в этом безумном мире мертвый мальчишка не мог воскреснуть. Под проливным дождем он шагал все быстрее и быстрее, и ему казалось, что каждая капля бьет в голову, в спину и плечи, как кусочек свинца.
«Белая Обитель, – думал он, поднимаясь по склону. – Черт знает что! Совершенная бессмыслица. Белая Обитель, ага, конечно… ну надо же…»
Но он не мог не думать и о том, с какой решительностью Этан недавно говорил: «Мне кажется, я просто должен туда отправиться».
И еще более тревожное и обескураживающее: «Я чувствую, какая-то сила толкает меня туда».
Дейв оглянулся и увидел, что Этан плетется за ним: маленькую фигурку почти скрывала завеса дождя. Мужчина пошел медленнее, поджидая, что мальчишка догонит его. Он уже и сам не понимал, чокнутый Этан или…
…или здесь что-то другое?
Ни один человек не в силах вот так взять и вызвать землетрясение, думал Дейв, шагая сквозь ливень. А эта дичь, что случилась с бассейном, а потом еще какая-то Белая Обитель… Что уж говорить о том, что мальчишку видели среди развалин торгового центра мертвым, в той же самой темно-красной рубашке с оторванным рукавом, которую он, Дейв, тоже своими глазами видел на нем вчера.
И все же… он говорил: «Я чувствую, какая-то сила толкает меня туда».
Куда – туда? И зачем? И как вообще можно понять, что это за место такое и где оно?
«Было бы очень неплохо, – подумал Дейв, – если бы этот так называемый голос, который слышится Этану, взял да и выложил ему все как есть, а не молол какую-то дребедень в виде отдельных и непонятных слов».
Но каким бы суровым и жестким он ни был, как бы ни очерствел душевно, какую бы озлобленную горечь ни испытывал к изменившемуся окружающему миру, сломавшему его жизнь, да и жизни других людей, Дейв Маккейн неожиданно для себя сдался.
Ноги его заплетались на ходу. Колени дрожали и подгибались. Тяжелые капли дождя больно били в спину, пытаясь пригвоздить к земле. Его охватило безумное чувство, что он распадается на части и превращается в серого человека на просторах этой отравленной земли, а как только пересечет некий рубеж, изменения станут необратимы и он никогда уже не станет прежним.
Прямо посреди дороги он вдруг повалился на колени и прижал руки к губам, чтобы удержать крик мольбы о пощаде, мольбы не только за себя, но и за всех, кто страдает, кто потерял своих близких, кто на своей земле превратился в приговоренных к смерти пленников. Слезы душили его, жгли глаза, но дождь быстро смывал их. Ему казалось, что если он позволит себе плакать, то просто свихнется и вся его пресловутая сила покинет его навсегда.