– Верно, я это говорил, – отозвался Джей-Ди с явным сочувствием в голосе. – Я и сейчас поражаюсь, почему он до сих пор жив. Но Дейв… это вовсе не значит, что он сначала помер, а потом вдруг взял и воскрес.
Дейв какое-то время молчал. Дождь все сильнее барабанил по изломанной крыше, ветер бросал его капли на потрескавшиеся стены зданий комплекса Пантер-Ридж, чье былое великолепие осталось лишь далеким воспоминанием.
Дейв заглянул доктору прямо в глаза.
– А если как раз то самое и значит? – тихо, размеренно спросил он.
Обеими ладонями доктор хлопнул по столу так, что костяшки с буквами разлетелись по сторонам, уничтожив с трудом найденные слова. Потом встал, хмуря изборожденный морщинами лоб.
– И слушать ничего не хочу, – заявил он. – Спасибо за компанию. Пойду немного вздремну, спокойной вам ночи.
Он мотнул головой в сторону двери:
– Толкайте сильнее, она плохо закрывается.
Дейв с Оливией тоже пожелали доктору доброй ночи. Дейв подобрал с пола «узи» в кобуре, Оливия подхватила винтовку. Бороться с дверью Дейву долго не пришлось. По коридору оба направились к лестнице.
– Сдается мне, – сказала Оливия, нарушив молчание, – что тебе очень хочется во что-то поверить.
– Да, скорее всего. Выходит, что ты права. Грустно, да?
– Отчего же? Я вот что хочу сказать… я и сама много думаю об Этане. Да и Джон тоже, просто не хочет об этом говорить. Сейчас вообще трудно во что-то верить. Особенно в то, что в жизни существует хоть какой-то смысл.
Она остановилась. Пришлось остановиться и Дейву.
– Значит, ты считаешь, что у Этана есть какая-то цель? И она несет для нас определенное благо? И что бы это могло быть?
– Понятия не имею. Но все, что он до сих пор для нас делал, было нам в помощь. Я не знаю, что он собой представляет и зачем он здесь, я просто говорю… если Этан в самом деле может нам помочь… значит я должен помочь ему и сделать то, о чем он просит. Если это означает, что он должен повиноваться приказу, который слышал во сне, то я в меру своих способностей его поддержу. И тебе советую. Да что там, мы все должны ему помогать. Иначе будем тут ждать у моря погоды и киснуть, заполняя могилами кладбище, а я не хочу больше ждать.
Оливия задумчиво хмыкнула, но пока ничего не сказала. Справа от них с крыши хлестали потоки воды. В растревоженном небе сверкали молнии. Наконец она заговорила:
– Я вот что думаю… мне просто страшно во все это поверить. Это значило бы начать жизнь с самого начала и снова бороться, так? А ведь я уже стала привыкать сидеть дома перед портретом умершего мужа и думать… что еще совсем немного – и мы снова будем вместе. Так гораздо спокойнее.
– Ну-ну, держись, не раскисай.
– Доверяться мальчишке, который ничего про себя не помнит? Верить в такие пустяки, как пара слов, которые ему почему-то приснились? Это все равно что пытаться спастись, хватаясь за соломинку.
– Согласен. Но пока эта соломинка нам помогает.
Оливия кивнула и слегка улыбнулась. В ее улыбке было столько страдания, что Дейв отвернулся.
– Завтра я поеду с тобой, – сказала она.
– Это совсем не обязательно. Зачем ехать двоим?
– Может, мне просто хочется еще немного продержаться. А кроме того, лошади ведь мои.
Табун лошадей она привела из своего ранчо, которым они владели вместе с мужем. Смотреть, как их забивают и съедают одну за другой, поначалу было мучительно, но потом она смирилась: речь шла о жизни и смерти людей.
– Ладно, – сказал Дейв и положил руку ей на плечо. – Встречаемся утром в восемь возле загона, идет?
– Да, жди, я обязательно приду.
Дейв в этом не сомневался. Стараясь хоть чем-то прикрыться от проливного дождя, они спустились по ступенькам и разошлись в разные стороны. Дейв вернулся в свое жилище, к лежащему на диване спальному мешку. А Оливия ушла к себе. Она зажгла спичку и поднесла ее к фитилю керосиновой лампы, а затем, сев за письменный стол, взяла в руки подаренный ей Винсентом волшебный шар. Повертела его в ладонях, вспоминая тот день, когда он принес ей этот шар, завернутый в красную бумагу и перевязанный серебристой ленточкой. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
И сейчас, вопреки всякой логике и разуму, она должна задать волшебному шару свой вопрос. И Оливия прошептала его едва слышно, словно на ухо самому Винсенту:
– Стоит ли в это верить?
Она потрясла шар и перевернула его.
Из глубины чернильной жидкости выплыл белый пластмассовый многогранник.
Может, это сам Винсент отвечает ей. Может, судьба. А может, это просто игра случая, что, как ей казалось, наиболее вероятно.
«Можешь на это положиться» – таков был ответ.