В неглубокой пещере, уходящей под береговые скалы, Рубцов вместе с другими офицерами разработал план прорыва.
Ночью по крутым тропинкам, по лестнице, спускающейся к морю, по отвесным скалам стали подниматься пограничники в атаку на врага. Страшен был их гнев. Много гитлеровцев уничтожили они во время этой ночной беспощадной атаки. Но слишком велик был перевес в силах на стороне врага—хищного, мстительного. Фашисты ослепляли прожекторами выскакивающих наверх пограничников, обрушив на них огонь всех орудий, пулеметов и минометов. Подполковник Рубцов и комиссар полка Анатолий Смирнов шли в первых рядах пограничников, личным примером воодушевляли людей на подвиги.
Но снова пришлось спуститься с крутого берега к морю...
Тяжело раненного Рубцова принесли на руках и укрыли в пещере.
Испуганные ночной вылазкой, фашисты спешно начали обносить колючей проволокой поверху весь участок берега, создавая повсюду новые огневые точки. Гитлеровцы все это время беспрерывно били из минометов по кромке берега.
Фашистские пропагандисты охрипшими голосами орали в рупоры и призывали выходить и сдаваться в плен.
Не вышел никто! Ни один из пограничников, находясь в смертельной опасности, не поддался на посулы врага. Ливень огня снизу был ответом на вражеские призывы. Тогда фашисты решили заморить пограничников голодом. Продуктов в полку уже не было, и люди пили соленую морскую воду.
Спустя несколько дней фашисты одновременно предприняли атаку на пограничников с берега и с моря. Гитлеровцы спрыгивали на берег с катеров, внезапно появлявшихся из—за мыса Фиолент, другие быстро спускались вниз по тропкам. Так началась эта страшная схватка. Пограничники, голодные и израненные, бились до последних сил, но не сдавались гитлеровцам. Только немногим из них удалось прорваться к партизанам Крыма, где они затем продолжали наносить беспощадные удары по ненавистному врагу.
* * *
На горных, труднопроходимых тропах, под отвесными скалами Карадага и на выжженных солнцем степных равнинах вблизи Сиваша несут сегодня свою боевую службу незаметные герои в зеленых фуражках, пришедшие на смену погибшим у стен Балаклавы героям. Глухой ночью, когда засыпают санатории и дома отдыха Крыма, по всему южному побережью можно услышать тихий, приглушенный шаг пограничных дозоров. То и дело их трудной, но очень необходимой, воинской работе помогают пересекающие бухты и заливы голубые лучи прожекторов. Они ревниво поглаживают обманчиво—спокойную гладь такого ласкового южного моря. Граница и здесь, на приморской гальке, под скалистыми хребтами Крымских гор, ни дня ни ночи не знает покоя. Ведь по противоположному берегу Черного моря бродят американские «советники», явные военные разведчики далекой заокеанской страны, которая продолжает угрожать миру ядерным оружием. Эти джентльмены не только устанавливают на анатолийских берегах радиолокационные станции, ракетные площадки, подбирают места для новых аэродромов, но и беспрестанно пробуют засылать на советскую землю своих наемных шпионов. Одного из них пограничники обнаруживают в скромной рыбачьей одежде, другой, спрыгнув в шторм с турецкой фелюги, якобы «потерявшей управление», пробует при задержании на пляже прикинуться обычным курортником, любителем далеких заплывов, Каждое новое задержание таких непрошенных гостей оттуда, из Турции, всякий раз наглядно и зримо подтверждает мысль, что нет «спокойных границ», и напоминает «откровенное» признание одного американского журналиста:
«Мы выбрали Турцию и Грецию не потому, что они больше всех нуждаются в помощи, а потому, что они представляют собой стратегические ворота, ведущие к Черному морю и к сердцу Советского Союза».
Пограничники Крыма не забывают таких признаний, и потому их не усыпить обманчивым покоем южного побережья и прекрасного синего моря. Они знают о великом подвиге своих предшественников из полка Рубцова, оросивших своей кровью прибрежные крымские скалы, и стараются во всем быть достойной сменой погибших героев,
А.БУЛЫЧЕВА ПРАВОФЛАНГОВЫЙ
На заставу прибыл солдатик. Именно солдатик — маленький, курносый, с круглыми ясными глазами. В руках он держал небольшой деревянный чемодан с замочком, и хотя была уже на солдатике новая шинель, которая еще не обмялась и неуклюже топорщилась на спине, так и веяло от него теплом чистой крестьянской избы, сладким запахом парного молока, душистым хлебом.