Однажды Подкатилов сидел за столом в ленинской комнате и писал письмо на родину. Он и не заметил, как к нему подошел лейтенант Иванов.
Иван с запозданием вскочил из—за стола.
— Виноват, товарищ лейтенант. Не слышал совсем.
— Знаете, пограничник должен ходить тихо как кошка,— улыбнулся Иванов.— Я и придерживаюсь всегда этого правила. Садитесь.
Лейтенант присел рядом с солдатом, спросил:
— Домой пишете весточку?
— Да, вчера от мамаши письмо получил, ответить надо.
— Как там ваши родные поживают?
— Хорошо, товарищ лейтенант,— ответил Иван,— хутор наш строится, колхоз богатеет, виды на урожай хорошие. Спрашивает мать, как служба у меня идет... А что я ей могу написать?
— Как что? — возразил замполит.— Вы же в течение года многого добились. Знак «Отличный пограничник» получили за примерную учебу...
— Это все так,— в голосе Подкатилова проскользнула нотка неудовлетворенности. — Но никого, ни одного нарушителя не задержал еще.
— Знаете, Подкатилов,— тепло сказал Иванов,— я вот, будучи солдатом, тоже очень долго не видел живого нарушителя, Год на заставе прослужил, второй — и думал: все бесполезно. Но зато уж когда встретился с лазутчиком, то не упустил его. В учебе зреет мастерство солдата — так, кажется, пословица гласит.
Долго еще продолжался задушевный теплый разговор офицера и солдата. И на сердце у Подкатилова было так, словно он поговорил с родным отцом. И как—то незаметно прошло нахлынувшее было чувство неудовлетворенности своей службой, и будто в сердце Ивана зажглась искорка, которая, разгораясь, осветила по—новому все значение его службы: подготовиться к тяжелым испытаниям.
— Кажется, все выяснили с вами,— улыбаясь, проговорил лейтенант и направился к двери. Но остановившись, словно в раздумье, вдруг спросил:
— А в комсомол вы вступать не думаете?
— Да я...— растерялся от такого вопроса Иван,— я... еще не готов к этому. Какой из меня комсомолец?
— Подумайте хорошенько.
...Вскоре он подал заявление Николаю Чураеву. Надолго запомнится ему тот день, когда на собрании разбиралось его «дело о приеме». Тогда такие же, как и он, товарищи, которые вместе с ним мокнут под дождем в нарядах, стынут на ветру, в непролазную грязь шагают по участку,— все подняли руки за то, чтобы Подкатилов стоял с ними рядом в передовой шеренге.
Чувство большого волнения охватило Ивана: он комсомолец, он еще ближе сплотился с коллективом — таким дружным, настойчивым, упорным и вместе с этим таким веселым, неугомонным, беспокойным.
— Поздравляю тебя, Иван,— первым пожал руку товарищу Николай Чураев, а затем подходили другие — и на лицах у всех была радость, искренность, душевная теплота, какая может быть только у людей, спаянных общей дружбой, скрепленная в борьбе с невзгодами и трудностями нелегкой жизни солдата границы.
— Рядовой Подкатилов прибыл за получением боевого приказа на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик...
Капитан Самборский пытливым взглядом посмотрел на солдата, Иван был одет в куртку, слегка засаленную впереди, добротные, словно выданные только вчера, сапоги. Из кармана торчала телефонная трубка, а сбоку висела ракетница.
— Как отдохнули, покушали? — спросил начальник заставы.
— Все хорошо, товарищ капитан,— не шелохнувшись, ответил солдат.
— Пришла телефонограмма, — сообщил Самборский, — завтра утром поедете в политотдел за получением комсомольского билета, а сейчас в наряд.
Капитан отдал боевой приказ, Подкатилов слово в слово повторил его. С этого момента он был уже на службе и ничто не могло отвлечь его от выполнения приказа командира. Крепкой солдатской любовью полюбил Иван границу, которая на первых порах вызвала у него столько недоумений. Теперь он уже знал здесь каждый куст и камень, каждую тропку и лощинку и, пожалуй, мог, не сбившись, пройти с закрытыми глазами.
Миновав дорогу, Иван вышел на тропинку, слегка подтаявшую от неожиданно наступившей оттепели. Около двух кустиков, стоявших как часовые по обе стороны тропы, солдат остановился. Он припомнил, как здесь, в одном из первых нарядов, чуть не покатился вниз с бугорка. «Эх, пограничник!» — усмехнулся Иван, вспомнив, как здорово его уколол тогда сержант Перемышлин. Он нисколько не обижался на командира, наоборот, был очень благодарен за науку, за добрые советы и помощь. Совсем недавно Перемышлин уволился в запас, и сейчас водит, наверно, тяжеловесные составы по стальным магистралям или трудится где—нибудь в одном из брянских депо.