Великолепное чутье Джека не подвело и на этот раз. Низко неся голову, собака бежала по дороге.
Пробежав метров двести, Джек остановился, усиленно принюхиваясь. Потом он резко, под прямым углом, свернул вправо, потащил Смолина в лес. Снова мшистый покров и на нем ясные отпечатки сапог. След привел в овраг и оборвался на берегу речушки, набухшей бурными весенними водами. Джек был так захвачен азартом погони, так приучен преодолевать любые препятствия, что при первой же команде «плыви!» ринулся в поток, уверенно преодолел его. На другом берегу он отряхнулся и бархатным холодным своим носом коснулся руки Смолина: приласкай, мол, дружище! Старшина улыбнулся и поощрительно потрепал по загривку своего верного помощника.
Не дожидаясь приказания, Джек нашел потерянный след и побежал дальше. Минут пять спустя он вывел Смолина на поляну, в центре которой были сложены штабеля березовых дров. С подветренной стороны поленницы поднимался дым костра и доносились голоса.
«Они!», — подумал Смолин и положил палец на спуск автомата. Но, странное дело, Джек не проявлял особенного беспокойства. Поведение собаки внушило тревогу Смолину. Почему она не возбуждается, когда цель так близка? А близка ли? Не на ложном ли следу Джек? Еще больше встревожился Смолин, когда Джек, не добежав до поленницы, круто свернул влево, в лесную чашу. Остановил его рывком поводка. Нерешительность обдала холодом сердце Смолина. Что делать: целиком довериться собаке, идти за ней или направить ее к поленнице?
«Верю я тебе, дружок, но все-таки проконтролирую», — решил старшина. Он жестом приказал следовать за собой. Давно привыкла собака выполнять волю инструктора. Теперь же она подчинилась ему неохотно.
Бесшумно выскочив из-за поленницы, Смолин увидел двух человек, завтракавших у костра. Те вскочили, держа в руках по куску хлеба, сала и печеные картофелины.
Джек подбежал к дровосекам. Он мирно, равнодушно обнюхал их резиновые сапоги, их деревенские куртки и отошел, оглядываясь на лесную чащу и тихонько повизгивая.
Смолин уже знал, что перед ним люди посторонние, то есть не имеющие отношения к тому, что произошло ночью на границе, тем не менее он придирчиво проверил их документы и, убедившись, что это лесорубы-сезонники, оставил их в покое.
Вернувшись назад, Джек взял оставленный след и, снова возбужденный, помчался вперед.
Велики были возможности Джека, но не беспредельны. Можно требовать от собаки только то, что не превышает ее физиологических возможностей. Смолин за время работы с Джеком досконально изучил его. По поведению собаки он понял, что она начала уставать. Не от того, что пробежала десять или двенадцать километров, — для выносливой овчарки это сущие пустяки. Джек израсходовал силы на то, чтобы среди массы других запахов разыскать след нарушителя. О, это не легкая работа! Предельно напряжена высшая нервная система. Собака как бы выключает себя для всякого рода деятельности, кроме одной — по розыску следа. После такой сосредоточенности наступает сильное утомление. Если вовремя не дать собаке отдохнуть, то она временно потеряет способность идти по следу.
Джек пробежал еще километров пять — шесть. Смолин остановил его и повелительным жестом уложил на траву под кустом голого орешника.
В кармане старшины был припасен кусок холодного мяса. Он лег рядом с собакой и стал подкармливать ее, поощряя командой: «Хорошо! Хорошо!».
— В чем дело? Почему залег? — спросил солдат Степанов, ложась плечом к плечу со старшиной.
— Отдыхаем, — спокойно ответил Смолин.
— Да разве можно сейчас отдыхать?
— Можно, земляк.
— Так ведь… — заикнулся Степанов.
— Поспешишь — людей насмешишь, — вставил старшина и улыбнулся.
Чистое, загоревшее лицо его жарко пылало. По румяным щекам бежали светлые струйки пота. Но серые, стального блеска глаза были жестко прищурены, пристально вглядывались в тихий утренний лес.
Верное чутье Смолина, умеющего слушать и сердцем, говорило ему, что обманчива теперь тишина.
Немало средств у пограничника на вооружении: первоклассное оружие, опыт и мастерство, чекистские традиции, беззаветная поддержка населения и многое другое. Но нет пограничника, который бы пренебрегал в своей работе таким испытанным оружием, как чутье. Чутье пограничника — особое чутье. Приходит оно не сразу, не в первый год службы, но рождается и воспитывается с первого дня, с того часа, когда ты пошел по дозорной тропе.
Смолин поднялся, подал команду, и собака уверенно пошла вперед. Пограничники еще пристальнее стали вглядываться в лес.
За каждым деревом, под любым кустом, в овражке, в ветвях ели мог затаиться нарушитель с автоматом в руках. Ко всему будь готов!
Глаза Смолина умели видеть весь лес сразу и каждое дерево и кустик в отдельности. Казалось, что ничего подозрительного не могло быть среди красавцев-дубов, до сих пор еще не потерявших бронзовых своих листьев, и. среди долговязых обнаженных осин, и там, в дальней роще ольшаника. Но вот Джек насторожился, ощетинился и зарычал. В гуще молоденьких елочек Смолин сразу же увидел силуэты людей. Шепотом отдал команду:
— Ложись!
Прильнув к земле, чуть склонив голову и двигая острыми ушами, Джек всматривался в ельник.
В то же мгновение застрекотал автомат. Смолин тоже дал очередь — огонь по огню. Степанов сейчас же поддержал его. Подоспели отставшие солдаты, и завязалась перестрелка. Диверсанты вынуждены были принять навязанный им бой.
Смолин был слишком опытным и требовательным к себе пограничником, чтобы переложить ответственность за дальнейшие события на другие плечи. Порученное ему дело привык доводить до конца. Он решил во что бы то ни стало захватить или уничтожить диверсантов. С этой целью он приказал двум солдатам обойти ельник слева, а сам в сопровождении неразлучного Степанова подался вправо, перебежками, от куста к кусту. Окружение поддерживалось беспрестанным огнем.
Солдаты действовали решительно, умело. Смолин верил в каждого из них.
Джек ни на один шаг не отставал от Смолина: ложился, переползал.
Петля все туже сжималась вокруг диверсантов. Но вдруг огонь с их стороны прекратился. Смолин насторожился. Что это значит? Ушли или перебиты?
Сквозь ельник, изрезанный пулями автоматов, Смолин увидел распластавшиеся на весенней земле две черные фигуры. Только двое! Где же остальные? Неужели успели удрать? Да, похоже на то.
Смолин первым осторожно подполз к убитым. Они лежали, уткнувшись в землю. Перевернул их на спину и увидел щетинистые лица. На крепких ремнях подвешены гранаты, автоматные диски в чехлах, кинжалы в ножнах. В мертвых руках оружие.
Как ни торопился Смолин, но он не менее минуты внимательно, с острым любопытством вглядывался в обезвреженных диверсантов. Никогда не свыкнется человек видеть зверя в облике человека. Сколько зла натворили на земле эти два молодчика с испитыми лицами, сколько людей сделали несчастными. Убить их — радость.
— Ефременко и Гарбузов, оставайтесь здесь, — Смолин кивнул на трупы. — Каминский и Филиппов пойдут на связь. Мы продолжаем преследование. Выполнять! — скомандовал старшина.
Джек отдохнул и до крайности был возбужден и озлоблен выстрелами. Он бежал с прежней, как и в начале преследования, резвостью. Свежий след он брал верхним чутьем. Смолин дал собаке полную волю.
Неистощимы силы человека в борьбе за правое и святое дело. Пробежав около 20 километров оврагами, лесом, топкими лугами, вязкими пашнями, Смолин чувствовал себя способным преодолеть еще такое же пространство. Он мчался за Джеком, готовый каждую секунду открыть огонь по врагу. Еловые ветки, покрытые дождевой росой, хлестали по разгоряченному лицу. Пот заливал глаза. Ноги попадали в колдобины, полные весенней воды, цеплялись за корни и кустарник. Смолин падал и поднимался прежде, чем Джек успевал натянуть поводок.
Славился Смолин и на заставе и в комендатуре своей рассудительностью, хладнокровием. На этот раз ситуация была такова, что только стремительное преследование могло завершить дело. Увлеченный погоней, думая только о диверсантах, Смолин забыл о себе, о своем верном друге.