Майор подал команду по верху обойти обвал. Тут же полетело в эфир донесение об обстановке старшему командиру, проводящему операцию.
Через несколько минут в воздух поднялся вертолет пограничников. В трудных условиях он мастерски приземлился на небольшой горной площадке на пути диверсантов. Пять пограничников с рацией и овчаркой Реной под командованием капитана Коваля высадились с вертолета с целью закрыть путь отхода вражеским лазутчикам.
Теперь диверсанты находились между двух огней.
Обозленный Воробьев взобрался с солдатами на самый верх почти отвесной скалы, загородившей тропу на перевал. Две группы он направил на фланги, в обхват небольшого ущелья, куда могли направиться парашютисты.
Лощину слева, куда надо было спускаться, заполнял густой туман. Не туда ли спустились диверсанты, чтобы затем, поднявшись на главный перевал, уйти далеко в наш тыл? Но определить точное место наиболее удобного спуска было трудно. Кругом гранитные обрывы. Следов на каменистом грунте — никаких.
По узкой тропинке перебирались гуськом, осторожно, чтобы не оступиться и не свалиться в пропасть. Решительный скачок вперед — и пограничники оказались на другой скальной вершине с пологим спуском на нижнюю тропинку. В ущелье, в каменной теснине, бился горный поток.
Из-за тумана трудно было разглядеть развилку. Тропинка слева, которую чуть не проскочили, вилась среди кустов можжевельника и подымалась к перевалу. Зоркий глаз пограничника заметил примятость одного из кустов, сломанную ветку. Вот они, следы! Вперед!
…Страх гнал вражеских лазутчиков с отчаянной силой. Как только самолет пограничников, подоспев к месту их высадки, стал пускать осветительные ракеты, им стало ясно, что они обнаружены, что все их расчеты опрокинуты. Всем существом диверсантов с этой минуты овладела одна мысль, одно стремление: бежать, скрыться, исчезнуть, спастись. Углубившись в самые дебри леса, они разыграли инсценировку со следами на берегу реки и тотчас панически бежали дальше, с ужасом чувствуя погоню за плечами и то, что их уловки — только кратковременная отсрочка поимки и гибели.
Заросший кустарником, глухой овраг показался на некоторое время спасеньем. Но не успели они выскочить на высоту к горному проходу, как за ними появились пограничники. Не оставалось другого выхода, как ввязаться в бой и, уничтожив в первую очередь собаку, попытаться уйти от преследования в противоположном направлении. Но и это не удалось: едва успели взорвать и завалить горный переход, а оторваться так и не смогли.
Группе майора Воробьева не хватало собаки, чтобы быстрее идти по следам парашютистов, применявших различные ухищрения. Группа капитана Коваля имела лучшую в части собаку-ищейку, но она пока еще не обнаружила следов нарушителей. Так или иначе, обе группы быстро сближались. Где-то между ними на обширной, сильно пересеченной местности сновали диверсанты. Не проскочат ли они?
Приняв решение бежать дальше в разных направлениях — по одиночке, диверсанты спрятали свое снаряжение, оставив при себе только оружие, часть денег, фальшивые документы.
Вот они уже выскочили на перевал. Одна часть горной вершины была скалистой, другая — пологим лесистым склоном выходила на полонину — высокогорное пастбище.
…Капитан Коваль первым увидел залегшего за скалой диверсанта. Их разделяло расстояние метров в триста. Началось сближение. Однако подкрасться к нему незаметно капитану не удалось. Извиваясь змеей, диверсант старался пролезть между скалами, чтобы скрыться в тесном проходе.
Приказав двум пограничникам отрезать путь отхода неизвестному с противоположной стороны скалы, капитан бросился вперед, на вершину.
— Сдавайся! Бросай оружие! — крикнул Коваль.
Но парашютист не откликался. Протиснувшись в узкую расщелину, он, прежде чем преодолеть ее, выстрелил назад. Пуля не принесла никому вреда, Автоматные очереди и пуля, оцарапавшая рикошетом кожу на щеке диверсанта, заставили его опрометью выскочить из убежища на противоположную сторону скалы. Но тут ему преградили путь пограничники, заблаговременно посланные Ковалем.
Увидев прямо перед собой дула автоматов и услышав команду: «Клади оружие! Ложись!», — парашютист вздрогнул, бросил пистолет на землю и тут же выстрелил из запасного в пограничника, невольно скосившего глаза туда ;куда упало оружие парашютиста. Это было последнее преступление убийцы. В то же мгновение автоматная очередь сразила его.
Второй диверсант, по кличке «Джон», оперировавший в этих краях в период гитлеровской оккупации в качестве полицая, направился в сторону леса. Он бросился к кустарнику и стал уползать вниз — по склону перевала.
Склон был теневой. Это помогало прятаться. Поднять голову и осмотреться диверсант боялся, ему хотелось врасти в землю, зарыться в нее, стать невидимкой. Он, видимо, не подозревал, что его переползание уже обнаружила чуткая ищейка Рена, что за ним следят пограничники. И когда ему казалось, что он уполз далеко, затерявшись в густом кустарнике, — один из солдат внезапно обрушился на него из укрытия, железной хваткой сжал запястье, легко отобрал пистолет и мгновенно одел наручники.
Где же третий диверсант, вернее, третья?
Диверсантка в это время находилась в километре от места разыгравшихся событий, неподалеку от горного пастбища. Она была даже довольна, когда парашютисты решили разделиться. В этих местах у нее были родственники, кое-какие старые националистические связи. Хорошо знающей местные условия женщине легче было пробираться, не вызывая подозрений; к тому же пограничники, как она полагала, будут считать, что все парашютисты — мужчины. Дочь крупного кулака, в прошлом активная бандитка-«оуновка», она была готова ко всему. Отделившись от своих напарников, прикрытая скалистым пригорком, она сразу отбежала назад, в густой кустарник, из которого они выходили на вершину перевала, решив отсюда начать запутывать и заметать свои следы. Где-то возле пастбища могли находиться пастушьи хижины-колыбы. Здесь она могла найти временное пристанище.
Выкрики и выстрелы на перевале подхлестнули ее. И вот она уже у пастбища. Выиграть время, пробиться к большой, оживленной магистрали, затеряться в человеческом потоке, улизнуть, пока не поздно, из этих опасных мест — вот в чем был единственный смысл ее существования в настоящую минуту.
Зная, что где-то должен быть еще третий диверсант (Коваль еще не знал, что третий — это «третья», об этом знала только группа Воробьева), капитан без лишних церемоний обратился к «Джону»:
— Где третий?!
С уст «Джона» уже готово было сорваться признание, но слово «третий» насторожило его. Значит, эти пограничники еще не все знают. Стоит ли преждевременно раскрываться? Не лучше ли пока воздержаться.
— Н-не знаю…
— Вы были вместе?
— Да, потом разошлись…
— Где разошлись? Здесь вас двое.
— Раньше… Но трет…ий остался на дороге.
— Какой дороге?
— Внизу…
— Где внизу?
— Надо возвращаться, чтобы показать…
— Пойдем. Но учтите, обман вам дорого обойдется.
Снизу тем временем подходила группа майора Воробьева. Диверсанта ждало разоблачение.
Перед тем, как спускаться вниз, капитан Коваль решил все же «пошарить» в окрестностях. Вскоре один из пограничников, ефрейтор Баканов, заметив с опушки пастбищный луг, направился туда: нет ли там кого?
Между тем парашютистка скрытно, кустами пробралась уже наполовину. На лугу находился мальчик-пастушонок, лет двенадцати, пасший отару овец. Она подошла к нему.
Пастушонок с удивлением посмотрел на внезапно появившуюся незнакомую женщину. Та молча опустилась рядом с ним, поближе к отаре, чтобы выглядеть человеком, имеющим прямое отношение к пасущемуся стаду.
— Тетя, вы откуда?
Вопрос этот не понравился диверсантке. Она уже поняла, что пастушонок может ее выдать приближающемуся пограничнику. Как же быть?