— Я… Я был в больнице всю эту чертову ночь, с гематомой в мозгах, но мне кажется, что ее убил я. Я ей сказал убираться…
— Нет, вы не правы, — с видимым облегчением выдохнул парень, — ваша жена не хотела бы, чтобы вы мучились от чувства вины, — на лице парня отразилось смятение человека, который сочувствует, но не знает, как помочь, — то, что вы пережили… Это ужасно, но вы не должны себя винить. Это не ваш грех… Может быть… Может, вам стоит обратиться к специалисту?
Я выпил содержимое своего стакана и долгое время молчал, слушая глухие удары своего сердца. После слов этого парня я почувствовал себя лучше.
— К специалисту? — я горько усмехнулся. — Я провел в больнице три недели, а они всё коллоквиумы и консилиумы созывали. Пока, наконец, не появилась эта девчонка с дипломом врача, помощница невролога-неформала, и не сообщила: «Гематома локализирована, больше мы вам ничем помочь не можем. До свидания». В тот же день меня выписали. Так что, похоже, с точки зрения медицины я здоров.
Я налил себе еще виски и помотал полурасстаявшими кусочками льда в стакане. Страх и вместе с ним головная боль стали терпимее. Косые солнечные лучи не достигали больше окон, и кухня погрузилась в приятный полумрак.
— Эта девчонка-врач приходила еще пару раз после выписки, узнать как у меня идут дела. Большеглазая такая, — я улыбнулся вспоминая миловидную докторшу. — Вот только мне от ее визитов только хуже делалось. Уж не знаю, что там она со мной делала… Лепетала что-то на своем языке: высвобождение психической энергии, эрос и танатос — все эти модные психологические теории. Заставляла глазами туда сюда двигать, говорит, эта техника помогает справиться с травмирующими воспоминаниями. Старалась, как могла. Но вот только вместо того, чтобы справиться, я еще и кошмарами по ночам обзавелся. Кикути-сан говорит, что это хороший знак, но я… я что-то сомневаюсь.
Мне хотелось рассказать ему про видения, про слуховые галлюцинации — выговориться, чтобы не держать все это в себе, но что-то меня все-таки останавливало. Смутная догадка, червь сомнения грыз меня изнутри, не позволяя открыться незнакомцу больше, чем следует. То же самое чувство, заставляло меня избегать любых упоминаний этих убийств. До сегодняшнего дня.
— Странный специалист, — подал голос Кокуто-сан. — Все же в вопросах нейрохирургии немного странно опираться исключительно на работу с психологом. Мне кажется, не должно быть никаких кошмаров. Меня самого не так давно попросили пройти курс реабилитации, и там был обычный психолог. Обратитесь к независимому специалисту. Если это некачественный гипноз, то всякое может быть. У вас не случались кратковременные провалы в памяти? Это часто связано с неудачным гипнозом.
— Меня выписали из нейрохирургического отделения, сообщив, что я пошел на поправку, — я пожал плечами. — А Кикути-сан, хоть и молода, но всё же квалифицированный специалист и работает в той же клинике. У меня не было никаких причин сомневаться в методах ее лечения. Да и жаловаться было не на что, до последнего времени.
Мне не нравилось, что этот парень, неизвестно с какой стати возомнивший себя специалистом в области психиатрии, критикует Кикути-сан. Эта девчушка была добра ко мне, старалась помочь, и если что-то и пошло не так, то в этом была только моя вина.
— Провалы в памяти как следствие гематомы мозга, так же как и дурные сны, вполне обычное явление, — повторил я слова Кикути-сан. — К тому же… — я взглянул на парня, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Вы не думаете, Кокуто-сан, что зверское убийство жены тоже могло как-то сказаться на моем сне? Девочка не виновата, я просто не могу пережить это. Как вы не понимаете?
Я тряхнул головой. Все приходят только с праздным любопытством, со своими бестолковыми советами и вопросами, и никому, никому на самом деле нет дела до того, что произошло, что я чувствую… Что я схожу с ума, что я уже сошел с ума! «Возьми себя в руки, Гендо-сан!» «Прекрати себя так вести!» «Обратись к специалисту…» Глупцы. Та девчонка, Кикути-сан, была одной из немногих, кто слушал, прежде чем говорить, кто искренне пытался помочь, несмотря на то, что все ее манипуляции я считал не более, чем игрой. Она мне верила. Она сама находила объяснения всему, и потому она мне нравилась.
— Простите мою неловкость, Накамура-сан, я не хотел сомневаться в вашем лечащем враче, Кикути-сан, — попытался сгладить неловкость парень. — Мне уже приходилось иметь дело с неудачным гипнозом, поэтому я и погрешил на него.
Он замялся, окинув меня пристальным взглядом, и, наконец, решился,
— Накамура-сан, простите, но я бы хотел вернуться к цели своего визита. Это не просто праздное любопытство, поверьте, — парень замолчал, потом осторожно отодвинул челку обнажая шрам, который я заметил еще в прошлый раз. — Я сам пережил нападение маньяка, моя девушка, Шики, тоже едва не погибла от его ножа. Я думал, что пережил это, но вчера… Я увидел ее, эту девушку, в парке… совершенно обезображенную, — он втянул воздух, словно каждое слово отдавалось болью где-то глубоко внутри. — И всё это обрушилось на меня снова. Я должен его найти, вы меня понимаете?
Я кивнул.
— Поэтому, пожалуйста, скажите, как именно она…? Есть что-нибудь такое, о чем не писали в газетах? И у вас есть какие-нибудь идеи того, кто мог сделать это с ней?
— Я не знаю, что было в газетах, — я допил остатки виски из стакана и поставил его на стол. — С некоторых пор я не читаю газет. Я знаю, только то, что сказал мне полицейский.
Я отвернулся от парня и отошел к окну.
— Она была избита и изнасилована, прежде чем… Он ее убил. На ее теле были многочисленные ножевые ранения, кожа с лица полностью содрана… Срезана.
Я замолк и прикрыл глаза.
…Я сижу на ней сверху, не позволяя ей пошевелиться, зажимая рот ладонью, и аккуратно поддеваю ножом кожу и алую мякоть, пытаясь снять с нее маску. Маска не поддается, растекается красной жижей между моих пальцев, и я плачу от бессилия. Под маской больше нет лица. Нет!
Мой кошмар. Мой первый кошмар.
— Я не знаю, кто мог такое с ней сделать.
Не знаю? Не знаю? Нет. Откуда мне знать?!
Я открыл глаза и увидел цветущую под окном гортензию. Она очень любила цветы, часами копалась в земле, приходила вся измазанная… Я помнил ее робкую улыбку на перепачканном лице. Как она пыталась вытереть лицо, но только еще больше пачкалась.
В горле что-то болезненно сдавило, и к глазам подкатили слезы. Я ее любил. Я так ее любил. Я не мог…
Справившись с собой, я повернулся к Кокуто-сану с жалким подобием улыбки.
— Я еще выпью, если вы не возражаете.
Достав из шкафа новую непочатую бутылку, я открутил пробку и налил в тот же стакан.
— Расскажите мне о других убийствах. Что еще известно о личности убийцы? Может, мне это поможет вспомнить какие-то детали.
— По правде, пока я знаю не больше того, что упоминается в официальных версиях. Я ничего не слышал насчет изнасилования, но однозначно всех жертв объединяют колотые раны, нанесенные острым предметом, и изуродованные лица. Это похоже на игру… с куклами, — ему понадобилось какое-то время, чтобы подобрать нужное слово. — Он будто пытается сгладить жестокое убийство тем, что пристраивает тело где-нибудь в людном, совершенно неожиданном месте так, словно она еще жива. Вчерашняя убитая девушка — она словно мирно спала на лавке. В остальном у жертв не было ничего общего, зацепиться за что-либо сложно. Обычно в таких делах сперва составляют психологический портрет убийцы, чтобы было от чего отталкиваться. Я себе этого человека уже примерно представляю.
— С куклами?
Сам не знаю откуда во мне возникло столько ярости.
— Полиция считает, что этот психопат играет в куклы? Да чёрт возьми… Они там вообще все рехнулись?
— Нет. Это мои собственные домыслы, — вставил парень, но я его не услышал. Я отставил стакан и сжав виски, принялся вышагивать по кухне. — Если он с кем играет, так это с ними, со всеми нами! Сломал и положил на место, да? Черта с два! С моей женой он обошелся иначе… Не починить… Никак… Никак!