— Ваша жена — это начало. То, что определило весь его путь, то, что толкнуло его на изнасилование и убийство. Если удастся понять, что послужило толчком для него для первого убийства, то сможем понять все остальное.
Слезы все-таки брызнули из моих глаз, и я, отвернувшись, вытер их рукавом.
— Извините. Вам лучше уйти. Надеюсь, я смог вам чем-нибудь помочь…
— Накамура-сан, я искренне желаю вам скорейшего выздоровления и не падать духом, — парень поднялся со своего стула и поклонился. — Если у меня появятся новые сведения по этому делу, я сразу же сообщу вам, — он ободряюще мне улыбнулся и двинулся к выходу.
Я кисло улыбнулся на его пожелание и пошел вслед за ним, провожая до ворот. Возможно, я в нем ошибся и он пришел не только ради любопытства. Кто знает?
— Держитесь. Все будет в порядке. И простите еще раз, что испытываю ваше терпение. До свидания, Накамура-сан.
Я снова кивнул и, дождавшись, пока он скроется из виду, уселся на крыльце дома.
Куклы, значит…
Я чиркнул зажигалкой и закурил.
========== 2.6 ==========
С утра ничто не предвещало беды. В этот раз я не стала оставаться на каникулы в академии и решила поехать домой, хоть и понимала, что делать, если вдуматься, дома нечего. Мама с папой по-прежнему почти не разговаривали с Микией, а он собирался выполнять поручение Аозаки, поэтому мой тайный и сокровенный план по попытке примирения родителей с братом опять прогорел. Хоть я и давно не жила с родителями, в душе у меня всегда была слабая надежда, что я смогу помирить своих родственников и мы снова сможем иногда собираться вместе. Не доставало ли мне этого? Сложно сказать. Ведь уехать из дома было только моим выбором, а брат с юности отличался самостоятельностью и сам пропадал сутками кряду везде, кроме дома. Неудивительно, что брошенный колледж стал для родителей последней каплей…
Сойдя с утреннего поезда, я отправилась домой. Как никогда, я сердилась на Токо-сан. Ради ее вызова в такую рань и на день раньше пришлось ускользнуть из академии. И все для того, чтобы узнать такую потрясающую новость. Мало того что она убегала, как крыса с тонущего корабля, так она еще и не оставила нам никаких указаний. Ну если не считать какой-то чепухи, которую она поручила Микии. Рёги так и вовсе без дела оставила, и это не могло не вызывать злорадства.
Признаться я даже не думала, что буду так рада вернуться домой. Поднявшись в свою комнату, сохраненную в неприкосновенности даже во время моего отъезда, я шлепнула сумку с вещами у письменного стола, а сама плюхнулась поперек кровати, раскинув руки. Сколько же я уже здесь не была? Тут все по-прежнему. Даже эта фотография на столе — я повернула голову, скосив взгляд. Последняя фотография меня и Микии в детстве. Мы там еще совсем маленькие, но у брата уже тогда был этот взгляд, от которого у меня до сих пор разливалась внутри щемящая нежность.
На этой фотографии у него еще два глаза…
При воспоминании об уродливом рубце у него на лице я стиснула кулаки. Вот и как я могу не беспокоиться за него, когда он работает на Аозаки? Он умудряется вляпаться в неприятности, даже отправившись за хлебом в магазин, не то что на побегушках у магички. Мне казалось, что Аозаки страдает ерундой, раз поручила брату возиться с такой чепухой как газетная утка про «распадающегося человека», но если посмотреть на это с другой стороны, то, может, хоть в этот раз неприятности обойдут его стороной?
Я села рывком и закопалась в сумке в поисках перчатки из кожи саламандры. Я же обещала себе каждый день отрабатывать заклинание. Да, я пока не еду в Лондон, в эту их Часовую башню, и вряд ли поеду в ближайшее время, но Аозаки меня не спешит обучать чему-то новому, а мне этого уже недостаточно. Я хочу больше.
В моей ладони вспыхнул синеватый огонь, охвативший всю кисть, расцветая в пальцах невиданным цветком. Мне надо научиться чувствовать огонь, так говорит всегда Токо. Но тонкие манипуляции у меня не всегда удаются. Тогда, с феями, думаю, во много повезло. Но я постаралась вынести из этого опыта для себя что-то новое. Теперь мне удается чувствовать тепло живых существ даже без активации, словно я ощущаю жар и изменения температуры окружающей среды не кожей, а всем естеством. Вот и сейчас я ощутила приближение мамы, даже не слыша ее шагов, когда она завернула в коридоре к моей двери.
— Азака, поможешь мне в кухне? — щелкнула поворачиваемая дверная ручка, а я уже погасила пламя и спрятала руку за спину. Черт, моя тренировка…
— Да, конечно, — улыбнулась я, кивнув, и с сожалением стащила перчатку. Родители должны быть от магии как можно дальше. Чем дальше, тем безопаснее.
Я взялась помогать маме с готовкой, чтобы приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое, когда затрезвонил телефон. Я бегом вылетела из кухни и жадно цапнула трубку телефона, соскучившись по доступной цивилизации. Но когда на том проводе послышался знакомый голос, настроение у меня ухнуло вниз.
— Чего тебе, Рёги? — недовольно спросила я, закусив губу и наматывая на палец витой телефонный шнур. Неужели опять что-то случилось, если уж она решила позвонить сюда? — Я занята сейчас, говори, что тебе нужно, и я побежала, у меня карри пригорит. — ну да, кому я это говорю, она даже за собой посуду не может помыть, не то что приготовить что-нибудь, уууу, аристократичная выскочка…
— Это в твоих интересах. Дело касается твоего брата, — как всегда лаконично, ответила Шики.
Я округлила глаза, набрав полную грудь воздуха. Нет, вы только послушайте, как заговорила! В моих интересах, ну-ну. Это звучит как угроза. Так, стоп. Брата?!
— Что-то случилось с Ми… — я осеклась, мимо прошла мама, а я не хотела ее снова расстраивать. Ей хватило и того, когда Микия две недели в реанимации провел с диагнозом острой интоксикации, сотрясением мозга и ножевыми. Когда я увидела эту бледную безвольную куклу с наполовину обмотанной заляпанными бурыми бинтами головой, бывшую моим любимым Микией, у меня сердце оборвалось, я с места сойти не могла. Только стояла и ревела. Не то от осознания, что меня не было рядом, чтобы ему помочь, не то облегчения, что он жив, не то от бессильной злости. Угадайте на кого. Рёги попыталась сунуться в больничную палату на следующий день, так я ей пообещала, что сожгу ее до головешек, если она хоть близко подойдет к Микии…
И вот опять.
— Во что он опять вляпался?! — спросила я, прикрывая губы и трубку ладонью, чтобы приглушить слова.
— Ничего страшного. Наоборот, я думаю, ты была права, — а вот это было настолько неожиданно, что я широко распахнула глаза. Я не понимала…
— В чем права? Шики, ты меня пугаешь, — я ощущала свою беспомощность, даже агрессия по отношению к Рёги куда-то пропала.
— Встретимся в том кафе, где я видела вас с Фуджино тогда, хорошо? Там и поговорим.
Я оглянулась в кухню, откуда доносился звон посуды и пахло едой. Я же обещала маме… Но если Микия снова в беде, я не имею права бросать его. Даже если он никогда не посмотрит на меня так, как смотрит на эту страшную женщину.
— Через час. До встречи.
— Хорошо. Через час, — я повесила трубку. Глубоко вздохнув, я пошла сдаваться к маме в кухню и придумывать отмазку.
16.49. Кафе «Анэнербе»
Я пришла первая. Ну еще бы. Я не просто пришла, я почти примчалась. В легкомысленной девчачьей сумочке через плечо на длинном ремешке лежала моя боевая перчатка. Рассудив, что в компании с Рёги может быть всякое, я решила подстраховаться. Заказав себе фруктового чая, я уселась за тот же самый столик, где мы в тот раз сидели с Фуджино, и внимательно следила за входом, перебирая в пальцах скомканную салфетку.
Она еще и опоздала. То и дело поглядывая на настенные резные часы, я издербанила вконец салфетку, после чего официант с крайне смущенным видом осторожно забрал ее у меня, и я начала теребить соломинку. Я даже понять не могла — то ли Шики просто опаздывает по причине природной непунктуальности и повышенной нахальности, помноженной на аристократическую вседозволенность, то ли уже что-то случилось, а я сижу в неведении и беспомощная.