— Накамура Гэндо взял в заложники еще одну женщину и назначил встречу своему врачу на стройке в конце *** улицы. Он велел ей прийти одной, если не перезвоню через полчаса, устройте облаву, — и не дав кузену ничего сказать или возразить в ответ, отключил телефон. Да, я поступаю глупо и безрассудно, но я не позволю этому человеку больше убивать и причинить вред Кикути-сан. И я нарушаю обещание, данное Шики… На душе было невыносимо тяжело.
========== 3.5 ==========
Строящееся здание в р-не N***, 2. 20
— Нет, Шики, нет! Постой! — из черного провала окна выпрыгнул Микия и расставив руки, словно не хотел меня пускать в здание, прошептал, — подожди, еще рано…
— Что ты тут…
Он сделал знак, чтобы я замолчала, и оглянулся к окну, из которого только что выпрыгнул, прислушиваясь. Из здания не доносилось ни звука.
— Я слышала женский смех, — проговорила я тихо, — и я чувствую, что что-то здесь не так. Но больше всего я хочу знать, что ты тут забыл.
Меня обуревали противоречивые чувства: я была рада видеть Микию в целости и сохранности, но еще больше я хотела поскорее отправить его домой и знала, что он меня не послушает.
Что-то в его облике меня настораживало.
— Где твои очки? — спросила я, наконец, догадавшись, в чем дело
— Это очень долгая история, — ответил он уклончиво и вдруг шагнул ко мне. Осторожно, так, что мне даже стало щекотно, он провел кончиками пальцев по моему лицу, — ты такая красивая, Шики. Твое лицо… Хотел бы я увидеть твою улыбку, ямочки на щеках…
Он мечтательно улыбнулся, но я только скептически вздернула бровь.
— Ты с дуба рухнул, Микия? Какие, к черту, ямочки? Здесь разгуливает маньяк и, возможно, группа поддержки из Ассоциации магов, а ты несешь какую-то пургу про улыбку? По-моему, это слишком даже для тебя.
Улыбка исчезла с его лица, но он по-прежнему смотрел на меня, точнее на мое лицо, словно завороженный, не встречаясь со мной взглядом.
— С тобой точно все в порядке?
— Извини, ты права, нам нужно спешить, — он отстранился и вздохнул, — я следил за ним, за Накамурой Гэндо, и видел, как он привел сюда девушку, — лицо его стало грустным, — поэтому…
Он не договорил, и снова погладив пальцами меня по щеке, наклонился, чтобы меня поцеловать.
— Черт, Микия! — я оттолкнула его, — сейчас не до этого, ты что не понимаешь?
— Да, прости.
— Куда он ее повел? Внутрь? — я оглядела здание, — вот черт, да оно же огромное!
— Я знаю, где они.
— Да? — с сомнением переспросила я, посмотрев снова на Микию, — и он ее…?
— Нет, — Микия и сам догадался, о чем я хочу его спросить, — пока нет. Знаешь Шики, мне кажется, он еще борется с собой, его еще можно спасти. И его и девушку. Поэтому…
— О, Микия, не начинай.
Но он меня, кажется, не услышал.
— Поэтому, пожалуйста, отдай мне свой нож.
— Что? — мне показалось, что я ослышалась.
— Твой нож, — повторил он, — я попробую решить все миром. Я уверен, у меня получится. Поэтому мне будет спокойнее, если твой нож будет у меня.
— Но Микия… — он что думает, что я не в силах совладать с собой? Я фыркнула.
— Пожалуйста, Шики…
Я вспомнила его лицо, когда мы столкнулись в мастерской Накамуры. Он знает, что я убийца, но… Ну, почему он всегда все портит?
— Ладно, — я вложила свой нож ему в ладонь. В конце концов, я могу убить и голыми руками. В случае чего. — Пойдем уже.
Он залез в то же окно и подал мне руку. Не производя ни звука, мы поднимались по бесконечным абсолютно темным лестницам, пока Микия, наконец, не остановился.
— Там?
Он кивнул. И вдруг сделал жест, приглашающий меня пройти вперед. Я шагнула в светлый проем, ничего не увидела, поэтому оглянулась на Микию. Он улыбался.
— Балкон, — подсказал он.
— Только не говори, что это тот странный сюрприз, о котором ты говорил, — с сомнением проговорила я, и, совсем уже ничего не понимая, двинулась по направлению к балкону, больше напоминающему строительные леса.
— Подожди, — Микия вдруг схватил меня за руку и развернул к себе. — Ты очень красива, Шики. Я люблю тебя, — его лицо приблизилось будто для поцелуя, но он только потерся своей щекой о мою. И в этот момент все мои внутренности обожгло огнем.
— Кхх… — я отшатнулась, глупо разглядывая окровавленный нож в ладони Микии, потом свои ярко алые пальцы, потом его лицо, сияющее доброй любящей улыбкой.
— Ты так красива, Шики, — он сделал шаг ко мне и я машинально попятилась, сжимая рану и силясь понять.
— Почему? — удалось выдавить мне, прежде чем я ступила на балкон, и, запнувшись, рухнула на колени. Оперевшись на что-то мягкое, чтобы подняться, я опустила взгляд и все поняла.
В луже крови лежала девушка — еще живая, судя по пузырям крови, раздувающимся из рассеченного горла. На ее лице была маска, похожая на ту, что некогда восхитила Токо.
— Она ничто по сравнению с тобой, Шики, — я почувствовала, как руки Микии обвивают меня сзади, а к горлу прижимается лезвие моего же ножа, — ты будешь моим шедевром, Шики, вечно юной маской Дзидо.
Развернув нож плашмя, он погладил лезвием меня по щеке, размазывая кровь с ножа по моему лицу. Мою собственную кровь по моему лицу.
— Дзидо?
Я издала сдавленный смешок.
— Тебе удалось провести меня, Накамура… — от ярости и страсти, которые затмили собой даже боль, мой голос прозвучал хрипло. Мир вокруг исказился. — Теперь я хочу убить тебя.
Я услышала его смех, смех Микии — с оттенком мечтательности или легкого смущения, каким он мне отвечал, когда я его заставала его врасплох своим напускным цинизмом.
— Ты такая честная, Шики… Поэтому-то ты мне и нужна, — я почувствовала, как острие моего ножа коснулось подбородка, а левая рука подползла выше к груди. — Повернись ко мне, я хочу видеть твое лицо.
Его левая рука опустилась, но нож по-прежнему был прижат к моему горлу. Я усмехнулась, но сделала, как он велел. Теперь не только он, но и я могла видеть его. Передо мной был все еще Микия, но словно подернутый дымкой, его черты «текли», искажаясь от линий смерти. И на лице Микии никогда не было такого порочного выражения: сладострастия и упивания грехом. Ублюдок.
— О, твои глаза… — словно не повинуясь ему, рука лже-Микии опять взлетела и коснулась моей щеки чуть ниже век.
— Дурак, — я молниеносно ударила его по руке, сжимавшей нож, вспарывая ее пальцами четко по багряному контуру, другой — я почти достала до его сердца, но…
— Шики, нет! Пожалуйста не надо! — полный боли и отчаяния крик Микии, сжавшего повисшую плетью руку, взгляд единственного незакрытого и расширившегося от ужаса глаза, словно окатили меня ушатом ледяной воды. В последний момент своего же удара я отпрянула. Боль — теперь уже не от раны, а от ужаса, от того, что я чуть было не совершила, пронизала меня всю насквозь. И в ту же секунду мой рассудок закричал, что это не Микия, что это ловушка, но уже было поздно. Я споткнулась о тело девушки и упала спиной на доски, служившие стенкой этого импровизированного балкона. А Микия переложил нож в левую руку.
— Ты и правда опасна… Она предупреждала меня, — он улыбнулся, и наклонившись ко мне, вдруг вонзил нож в трещину за моей спиной, — поэтому она сказала, что эффект неожиданности — мой единственный шанс.
Взвыв от злости, я попыталась схватить его за горло, но доски за моей спиной затрещали, и мои пальцы сжали пустоту.
***
Почему-то от мелькающих в темноте за автомобильными окнами светлых пятен у меня в душе поднимается неприятное щемящее чувство дежавю. В памяти невольно всплыли воспоминания о той поездке на «скорой помощи» больше трех лет назад, когда Шики везли в госпиталь. Та же тьма за окнами, пятна света, кровавые пятна на алом дорогом кимоно… Крови не было, но почему-то я был уверен, что миром все не обойдется… Если вспомнить нашу последнюю встречу с безумным мастером, то Накамуру спас случай. Тогда он был в большей степени жертва, нежели маньяк. Но сейчас… Девушка в заложницах, угроза своему лечащему врачу, которая, по его заверениям, единственная проявила к нему сочувствие и понимание. И вот такова плата за ее добро. Такова всегда плата за добро и дурость, как желчно язвила Шики. Обычно в моем контексте. И сейчас мог пострадать еще один хороший человек. Я даже думать боялся, что там со второй девушкой. Даже беспокойство за Шики, к моему стыду, отступило на второй план. Да, она сердита, она выбросила телефон, но я совершенно ничего не мог с этим поделать, Шики старательно оградилась от моего вмешательства и беспокойства. Знать бы еще, чем я так прогневил ее…