Договорить я ему не дала. Он снова притворялся, снова!
— Сними свою чертову маску, слышишь?! Или я сниму ее вместе с твоим лицом…
Волосы упали мне на глаза, но я и не хотела видеть его. Только не снова. Я сильнее сжала пальцы на рукояти ножа. Одно движение, только одно чертово движение…
— Шики, нет! Пожалуйста, посмотри на меня!
— Заткнись, — прохрипела я, откидывая волосы и сжав зубы, чтобы сдержать стон боли и ненависти, что жгли меня изнутри.
Но я медлила, бессмысленно сжимая рукоять ножа и глядя на тонкую струйку крови, окрасившую лезвие. Я могла не смотреть, но не могла не слышать голос Микии. Он был такой настоящий — его страх, отчаяние и вдруг нелепое беспокойство:
— У тебя кровь, Шики, ты ранена!
Внезапная мысль поразила меня, и я, наконец, посмотрела на того, кого собиралась убить. Очки съехали на кончик носа, но… Но они были.
Нет, ему не одурачить меня снова…
Я снова прижала нож к горлу Микии, но в следующую секунду повернула его плашмя, завороженно глядя на растекающуюся по лезвию темную каплю крови. Порезанный кадык судорожно дергался в миллиметре от остро-заточенной стороны. Микия все еще хрипел, силясь вдохнуть побольше воздуха, и мой нож ему мешал.
Да, это был мой нож, но не тот, что я отдала Накамуре.
— Кокуто? — почему я назвала его по фамилии, хотя уже давно, как мне казалось, привыкла называть его по имени, я не знаю. В его глазах, как и раньше, почти не было страха, по крайней мере — страха за свою жизнь.
— Кокуто… — уже с убеждением и почти не скрывая боли, повторила я и с силой вонзила нож в землю рядом с его головой. — Что ты тут делаешь, черт возьми?! Я могла тебя убить.
Наверное, я встала слишком резко: перед глазами появились пятна. Но я старалась не обращать на это внимания. Как и на мысль, бившуюся на задворках сознания: «если это опять обман, он возьмет этот нож…»
Я, наверное, покачнулась, или что-то вроде того, потому что Микия, тут же вскочил с земли и попытался меня не то поймать, не то обнять, на этот раз, надо полагать, без ножа за пазухой.
— Вот это я и имел в виду, тебе же больно…
Я почувствовала, что он дрожит. Мне действительно было больно, и стало еще больнее, когда он меня обнял, но я не стала отстраняться. Он снова видел кровь, нож в моих руках и жажду убийства в моих глазах. И снова я ничего не могла с этим поделать. Перед глазами… да что там — всем телом, я помнила свою ошибку, все эти неловкие объятия Накамуры почти на этом же самом месте, и я все еще хотела его убить. В эту секунду едва ли было что-то, чего бы я хотела больше. Забота Микии сейчас была для меня только обузой, бременем.
— Кикути-сан, — вдруг сказал Микия, тяжело выдыхая мне в волосы, — Накамура велел ей прийти сюда, она обратилась за помощью… Я услышал шум и видел, как ты упала. Шики, я опять нарушил обещание…
Я оттолкнула его здоровой рукой и, нагнувшись вытащила нож из земли.
— Это уже неважно. Всё было подстроено, — стараясь не замечать обеспокоенного лица Микии и его желания помочь мне, я пошла обратно к недостроенному зданию. Все тело болело, но кости, за исключением левой руки, кажется, были целы. — Накамурой управляют. Возможно, как раз Кикути-сан…
Перешагнув строительный мусор, я прошла через бездверный проем в просторное помещение, освещенное лунным светом, и опустилась на колени у стены под светлым провалом окна.
— Можешь мне помочь, — я протянула Микии нож, а сама принялась развязывать оби.
— Это Накамура сделал?
Я молча кивнула. Взяв нож, он смотрел, как я развязываю пояс, затем опустился передо мной на колени — осторожно, чтобы не потревожить старую рану.
— Ты приняла меня за него? — Микия принялся бережно высвобождать из рукава мою искалеченную левую руку, вывернутую под неестественным углом.
Я снова кивнула. Наверное, мне стоило объясниться, особенно после того, как я едва не убила его, приняв за Накамуру, — я чувствовала себя отвратительно из-за этого. Но сейчас я была слишком зла и беспомощна, чтобы унижать себя еще и оправданиями. Я сделала то, что сделала. Я не могла сейчас думать еще и о Микии, о его чувствах, фобиях и страданиях. Единственное, что я могла: это не показывать ему насколько мне на самом деле больно.
— Прикуси, — он протянул мне чехол от ножа. — На всякий случай, — после чего обхватил пальцами мое плечо и резко надавил. Раздался противный хруст, от которого меня словно окатило теплой волной, и снова перед глазами заплясали черные пятна. Боясь потерять сознание, я сосредоточилась на мускусном вкусе дубленной кожи на языке, к горлу подкатил кислый ком тошноты, но я не издала не звука, только шумно выдохнула, выплевывая чехол, когда всё было кончено. За ним потянулась тонкая нитка слюны.
— Придется разрезать твою юкату, нужны повязки, хоть временные, иначе ты истечешь кровью.
Микия был бледен, но, кажется, собран и спокоен. Как и всегда. Или по крайней мере делал вид. Склонившись надо мной, он неловко пытался собрать кровь вокруг раны своим носовым платком, но тот сразу же насквозь пропитался кровью.
— Плевать… — я попыталась ему ободряюще улыбнуться и откинулась спиной на стену, позволяя Микии делать то, что он считает нужным.
Снова взявшись за нож, он отрезал подол юкаты чуть выше моих колен, исполосовав его на несколько повязок. Сделав из одного куска тампон, он прижал его к ране и перевязал сверху оставшимися полосами ткани.
— Я звонил Дайске. Они должны устроить здесь облаву, — не поднимая головы, сообщил он, осторожно сгибая в локте мою вывихнутую руку.
— Не нужно. Оставь.
Микия послушно кивнул, натягивая юкату мне на плечи, оставляя бесполезную руку под тканью, и плотно перевязал изрядно пропитавшимся кровью оби, как еще одной тугой повязкой.
— Времени у нас совсем немного, — он встал, протягивая мне руку.
— Чтобы уйти? — я поднялась на ноги и посмотрела на него, понимая, что мои слова прозвучат для него, как худший из кошмаров. — Нет. Полиция с ним не справится. Остановить его могу только я.
Я замолчала. Сказанные слова имели мало общего с тем, что я на самом деле думала: я просто хотела убить Накамуру, любым доступным способом, пусть даже разорвать голыми руками. Но вслух я опять сказала другое:
— Мне нужно забрать мой нож. Не мешай мне, Микия.
— Шики… — он смотрел не на меня, а на нож, который все еще сжимал в руке. Словно через силу он заставил себя поднять голову и посмотреть мне в глаза. — Не пятнай руки в его крови. Он это не заслуживает. Ты уже убила Лио. Этот груз для тебя будет слишком тяжел, — голос его был хриплый и осипший, на шее еще краснели пятна от моих пальцев. — Если нас застанет здесь полиция, у нас будут неприятности. Серьезные. В тех первых убийствах Ширазуми подозревали тебя, ШИКИ. А они поднимут это дело, без сомнений…
Я опустила голову. Я чувствовала себя усталой и разбитой, каждое движение причиняло боль, но всё это не имело никакого значения. В действительности я чувствовала только одно ясное и определенное желание — желание убить этого проклятого мастера. Эта тьма во мне, мой исток, не знающий удовлетворения, наполняла меня покоем и одновременно нетерпением.
Микия только тратил мое время.
В эту секунду я отчетливо понимала, что всё, что было до этого — самообман, что только чужая кровь способна удовлетворить меня. Поэтому я почти не слушала Микию, его слова словно проходили мимо меня, бессмысленно сотрясая воздух и отражаясь от стен. Это было гадко по отношению к нему, но я не могла сосредоточиться на том, что он говорил. Его слова казались какими-то чужими, они словно раздваивались, я слышала звуки, но не понимала, не чувствовала их смысла и силы. И в тоже время я знала, что он прав. Микия всегда был прав, разумен, добр… Все его слова всегда подтверждались, и даже его вера в меня, казалось, оправдалась, но… Сейчас это не имело для меня никакого значения. Боль и гнев, нет — жажда убийства — была сильнее любых его доводов, сильнее голоса моего собственного разума. Я хотела видеть кровь Накамуры на своих руках, и мне были безразличны любые неприятные последствия, которые меня могли ждать впереди.