— Ширазуми… Лио… Как?.. — эта отвратительная гримаса боли на лице Микии меня очень раздражала. Как я уже говорил, она совершенно не шла ему. Но чего еще стоило ожидать в такой ситуации?
— Куда же делся твой неискоренимый оптимизм и непоколебимая вера в человечество? Ты ненавидишь Шики, скажи. Ты ее ненавидишь, да? За то, как она с тобой поступила. Она предала тебя, Кокуто. Ты все еще считаешь, что она такая чистая и непорочная, эта твоя безвозмездная любовь? — мне с трудом удавалось не засмеяться во весь голос, поэтому пришлось ограничиться лишь несколькими весьма продолжительными смешками, сопровождающимися вращением ножа в пальцах, который снова и снова оказывался угрожающе направленным в сторону Микии.
— Значит, Шики никого не убивала… — приступ нервного смеха сорвался с губ Кокуто, вот что я получил взамен за свои старания.
— О, нет, я так не думаю. Может, я и жив сейчас, но это не меняет того факта, что она порубила меня на куски. Убила. По-настоящему. Это грешок все еще сереет черным пятнышком на ее кристально чистой совести.
— Ты заставил ее страдать, причинил ей боль… — этот болван меня не слушал, и мне снова захотелось его убить. Раскрошить его чертову черепушку о бетонную стену, лишь бы он перестал молоть эту чушь. — И за это я тебя не прощу.
— Ооу? — протянул я, оскалившись. — А мне так нужно твое прощение!
Но, черт возьми, это был всё тот же Кокуто Микия, влюбленный по уши очкастый святоша, готовый простить всех, оправдать каждого. Кроме меня. Не этого ли я хотел? На душе было так мерзко, словно мне снова предстояло сожрать очередную насквозь тухлую тушу сдохшего от передоза торчка. Я уже давно не испытывал ничего подобного, но раньше, будучи еще не поглощенным истоком, я бы сказал, что меня снова мучает зависть и презрение к Микии за то, что он был таким, простодушным идиотом, настолько добрым и тупым, что отказывался игнорировать очевидные вещи, подминая весь мир под себя, искажая реальность, окрашивая ее в яркие краски. Именно такой человек нужен был Шики. Только он мог помочь ей побороть эту страсть к убийству. А я всегда оказывался слабаком, ничтожным, недостойным ее. Какая ирония… Но я понимал, почему она выбрала его. Кто знает, может быть он мог помочь мне? Я всегда хотел, чтобы он был мне другом, а не соперником. Но… увы. Как там говорила Шики? Неудачник? Слабак?
— Я не могу ненавидеть Шики, — тихо, будто подтверждая мои мысли, сказал Кокуто. — И никогда не буду ненавидеть, потому что она сама себя ненавидит и загоняет себя в ловушку, подстроенную Накамурой. Она не хотела, чтобы я шел за ней и поэтому она причинила себе эту боль.
«Себе»? Даже для такого святоши, это выглядело дурной игрой, но, глядя на его горькую усмешку, я почему-то захотел дослушать эту исповедь до конца. Во мне клокотала ярость, но какое-то мазохистское мстительное чувство удерживало от действий.
— Она так всегда… Хочет спасти меня, защитить, а причиняет боль себе, опять взваливает все грехи на себя, глупая… Поэтому… — он нашарил левой рукой оконный проем и с трудом стал подтягиваться, чтобы подняться. — Семпай, отойди. Я не знаю, почему ты здесь, но я должен идти.
Я расхохотался. «Семпай, отойди»? Так ты простил меня?.. Снова?.. Тупой кусок мяса. Он выглядел и вел себя настолько ничтожно, что у меня даже желудочный сок не выделялся в его присутствии.
— Что ты там… — мгновенно оказавшись на ногах, я подошел к Микии, схватив его за руку, которой он еще недавно шарил по стене, чтобы найти опору и подняться. Но я вовсе не собирался помогать ему в этом. — … проблеял, кусок мяса? — тело Микии с аппетитным мягким хрустом упало на бетонный пол, когда я не рассчитав своих сил, перекинул его через себя. Я незамедлительно запрыгнул на него сверху, скользнув языком по пересохшим губам, все так же держа его за руку, которую завел ему над головой, оскалившись во всю пасть. — Раз ты говоришь, что на самом деле я не добился своей цели, грех не довести дело до конца… — в горле снова встал этот тяжелый вязкий комок, из-за которого мой голос становился больше похожим на звериное рычание, а язык заплетался, что было невыносимо тяжело говорить. Рот снова наполнился слюной. Ком мешал сглатывать, так что я привычно раззявил рот, выпустив язык наружу, заливая потоком слюны футболку Кокуто.
— В прошлый раз ты мне помешал… — я совсем низко опустился к лицу Кокуто, глядя ему прямо в глаза. Язык нетерпеливо заскользил мокрым кончиков по щеке парня, оставляя вязкий блестящий след, дальше растекающийся по коже. — Если я убью тебя в этот раз… ты больше не сможешь мне помешать… — я ощутил под своим языком горячую пульсирующую жилку на шее Микии, так раздражающе и маняще действующую на меня, что захотелось немедленно вцепиться в нее зубами и разорвать… Еще свежее мясо… Я уже чувствовал запах будущей крови. И почти не контролировал себя…
— Видишь ли, Микия. Ты ей не нужен сейчас. Она может даже убить тебя, а потом сожалеть всю жизнь. Я не могу этого позволить. Жаль, маленькая демонстрация безумия Шики Рёги тебя снова не убедила. Бецалелль будет разочарована. Ты ведь ей чем-то понравился, знаешь? Удивительно, чем такой слабак и неудачник привлекает к себе таких опасных женщин.
— Хватит! — Микия дернулся, рывком отвернулся в попытке избежать этого, должно быть, отвратительного ощущения. Но его снова накрывала паника. Дыхание сорвалось, сердце стучало гулко и громко, я чувствовал запах его пота, страха, и у меня кружилась от этого запаха голова. Он словно подставлял мне свое горло. Свежая плоть была так близко, что я не выдержал и впился в нее зубами, стискивая челюсти вполсилы, только чтобы поранить кожу. Кокуто захрипел от ужаса, рванувшись в сторону, вцепившись в мое плечо в попытке оттащить мою голову от своего горла. О, это были почти объятия. На поверхности побагровевшей раны выступили капли крови, которые я не сдерживаясь, аккуратно слизнул.
Кокуто, видимо, забыл, кем я был перед смертью. Неужели он считает, что, если я не разорвал его сразу на куски, это дает ему право так обходиться со мной. Словно я ничего не стою?
— Все так же не можешь дать оценку своей жизни, Кокуто? — не мог сдержать я возбуждения от запаха крови, расплывающегося по воздуху. Как мне бы хотелось, чтобы запах был более насыщенным и густым, чтобы он заполнил всё вокруг, окрасил стены, но что-то, магия Лелль, помогает мне сдержаться. Должно быть, нечто подобное чувствует Шики, чувствуя кровь на руках, но не убивая. Постоянное дразнящее неудовлетворение… И он еще говорит, что понимает ее? Идиот. — Может, на самом деле она не так уж много стоит, раз ты ею так разбрасываешься? — я снова сомкнул челюсти на его шее, надеясь откусить хоть кусок, ма-аленький кусочек.
Но тут он все-таки начал сопротивляться по-настоящему.
Взвыв от боли и вцепившись свободной рукой в мои волосы в попытке оттащить меня от своей шеи, он ударил ногами меня в живот. Я ослабил хватку, и Микия, рванувшись в сторону, перекатился на бок и вырвался-таки из моих объятий.
Я почти не чувствовал боли от его удара, но и вид убегающего сперва на четвереньках, а затем уже на своих двоих Микии, как ни странно, не вызывал у меня особой радости.
Медленно поднявшись с колен, я слизнул остатки крови с губ. Возможно, стоит раз переступить раз черту, нарисованную Лелль. Не убить, но…
Я медленно, как хищник, двинулся к Кокуто, уже не играя, не разыгрывая из себя маньяка, теперь я уже снова был им. И я шел к нему не затем, чтобы «задержать его», как просила Лелль, не затем, чтобы открыть ему глаза или по еще какой-либо столь же абсурдной причине. Я шел к нему, чтобы его съесть. Я не хотел его убивать, но у него наверняка найдется что-нибудь не очень нужное… Не было никаких гарантий, что я смогу остановиться, но мне хотелось его попробовать. Попробовать моего друга, доброго кохая и соперника в любви, Кокуто Микию.