— В следующий раз тебе придется отрезать мне ноги, хотя, наверное, я все равно поползу даже так.
Хороши мы с ней, конечно, и явно стоим друг друга — окровавленные, чумазые и оборванные. Прижавшись щекой к ее мокрой от крови щеке, я зарылся пальцами в ее липкие волосы, пропуская их сквозь пальцы, отводя их с лица, а другой рукой обнял ее настолько крепко, насколько это было возможно, чтобы не причинить ей дополнительной боли.
— Ты больной извращенец, Микия, — ответила она, но я почувствовал, как она расслабляется в моих объятиях и обнимает в ответ. Я нашел ее губы и поцеловал. Глупая, упрямая, невероятно сильная и в то же время такая слабая и беззащитная Шики…
Внизу уже заливались сирены, нарушая наш романтический момент на крыше. Кое-как поднявшись на колени, я, опираясь одной рукой о стену, а другой не выпуская Шики, попытался встать, но обычно легкая, как пушинка, Шики оказалась вдруг невыносимой тяжестью. Ноги у меня подогнулись, и я плюхнулся обратно, больно приложившись копчиком об плиты, покрывавшие крышу. Благо, Шики удалось удержать от окончательного падения, иначе беды не миновать. Она навалилась на меня сверху, и это было получше, чем на пол.
— Прости… — представив себе весь комизм ситуации, я не смог сдержать смеха. — Думал, смогу понести тебя, но, кажется, переоценил свои силы.
Охнув и поморщившись от боли, Шики завозилась на мне, видимо, наказывая за эту нелепую попытку, и попыталась встать, но потом передумала и улеглась обратно.
— Мне кажется, — начала она менторским тоном, положив голову мне на грудь и обхватив меня здоровой рукой. — Что из-за всей этой ненормальной жизни ты тронулся умом, Микия. Иначе мне никак не понять, как тебе в голову приходят такие гениальные идеи.
Она была права: в эту минуту, под вой сирен на крыше рядом с телом (убитого?) Накамуры и ею же избитый, я был счастлив, как никогда. Обняв ее, я засмеялся.
С неба на нас смотрели тысячи звезд.
Через несколько минут раздался скрежет, а еще через пару секунд характерное покашливание. Я открыл глаза и встретился с насмешливым взглядом Аозаки-сан. Она с любопытство оглядела нас с Шики, как какой-нибудь чудаковатый артефакт.
— Я, конечно, всё понимаю, Микия. Романтика, кровь, трупы… как раз во вкусе твоей девушки, но всё же не самое удачное время, чтобы миловаться, не находишь?
— Токо-сан… Лучше бы подняться помогли, — укорил я магичку, которая бесцеремонно переступила через нас и двинулась к лежащему в нескольких метрах от нас телу мастера.
— Ну, дела… Да на нем лица нет! Причем в прямом смысле — месиво.
От этой реплики что-то во мне оборвалось и рухнуло во тьму. Убит? Она всё-таки его убила? Мне казалось, что мне всё равно, что я люблю и прощу ее, что бы она не сделала, но всё же… Всё же я помнил мастера до того, как он стал таким. Я понимал его, понимал его отчаяние и то, что он не по своей вине стал убийцей. Никто не заслуживает смерти. Внезапно, словно дежавю, меня накрыло ощущение повторения: я обнимаю Шики, а рядом обезображенные останки того, кто некогда был человеком. Он теперь жив, но имеет ли это значение. Она убила его, а теперь убила во второй раз… А что если потом будет третий?
— Он жив, — громко бросила Токо, и я с облегчением выдохнул. С трудом приподняв голову, я прижался губами к макушке Шики, которая, как оказалось, лежала с открытыми глазами, но не смотрела на меня. Только сейчас я понял, что она не ответила на язвительные замечания Токо и лежала тихо, словно затаившись, прислушиваясь к чему-то.
— Шики? — я понял к чему она прислушивалась, но, словно пытаясь перебить сам себя, отвлечь от тяжелой мысли, что незваной пришла мне в голову, я завозился и попытался сесть. — Токо-сан, помогите вытащить Шики отсюда. Ей срочно нужен врач.
— Это тебе нужен врач, Микия, — проворчала Шики и, опираясь о меня рукой, встала. — Дурак.
Она отошла от меня к Токо и, остановившись с ней рядом, сказала:
— Он принял облик Микии. Не только лицо, а полностью и очень надолго. Так что маг поработал с ним весьма основательно.
— Тонко все рассчитали, — согласилась с ней магичка. Они обе стояли ко мне спиной, всем своим видом показывая, что я лишний в этом взрослом разговоре. Мне только и оставалось, что подвинуться обратно к стене и ждать, когда они соизволят обратить на меня внимание.
— Нашего недавнего зрителя ты и сама почувствовала, не так ли?
— Почувствовала, — магичка зачем-то ковыряла наманикюренным ногтем пыльный бетон, а Шики возвышалась над ней, как Пизанская башня, кренилась, но пока не падала. — Более того, он наблюдал за действом из первого ряда. Похоже, его-то и дожидалась на выручку Бецалелль. Но у этого Шекспира были другие планы. Позже расскажу, — махнула она рукой, видимо, на вопросительный взгляд Шики. — Маски, зрители, театр — это всё занятно, но пора сбросить все маски. Этот акт закончен.
— Кажется, я сыграла свою роль, — пробормотала Шики.
Токо-сан несколько мгновений вглядывалась в лицо Шики, потом подставила ей плечо, чтобы она могла о него опереться, и обняла ее за талию.
— Брось, Шики. «Шиндзя» — не твоя маска, — не давая ей ответить, Аозаки повернулась ко мне. — Микия, поднимайся, хватит загорать. Накамура остановлен далеко не крепким словом, а отрубленные пальцы чести вам не сделают в полицейском протоколе. Конечно, я бы хотела остаться здесь подольше и повынюхивать, но увы.
Подойдя ко мне, она помогла мне подняться, точнее бесцеремонно потянула меня за шиворот.
— Да, что с тобой такое? Ты что, пробежал двадцать лестничных пролетов, когда есть замечательный работающий лифт? — она осеклась, заметив выражение моего вытянувшегося лица. Согнуться от хохота ей помешала только Шики, которая держалась в вертикальном положении только ее усилиями.
Едва добравшись до машины Токо-сан, Шики рухнула на заднее сиденье и, поджав под себя ноги, уснула. Или потеряла сознание — выглядело это очень похоже. Сам же я, вопреки первоначальному желанию улечься рядом с Шики, сел на переднее сидение рядом с Аозаки.
— За Шики начала охоту Ассоциация Магов, Микия, — негромко начала она, заводя машину, — причем я уверена, что этот кто-то действует не напрямую от Часовой Башни. Не их методы. Ловля на живца, эксперименты на людях, слишком много вони и бюрократии. Дуру Лелль тоже использовали. Она поднаторела в алхимии, но, кажется, сама не понимает, что творит. Иначе не проиграла бы мне.
Нам чудом удалось проскочить оцепление. Взглянув в зеркало заднего вида на Шики, Аозаки перевела взгляд на меня.
— Позвони ее телохранителю, как его… Акитаке. Скажи, что нужна медицинская помощь и что я согласна предоставить в их распоряжение свою мастерскую. Они могут прооперировать Шики прямо там.
Сотовый телефон в моих руках дрожал.
========== 3.11 ==========
— Акитака, какого черта я тут делаю? Домой хочу.
Невозмутимое лицо моего слуги, видимо, решившего на этот раз попробовать себя в качестве моей сиделки, выплыло из полумрака готичной мастерской Токо и зависло надо мной. Даже среди безжизненных кукольных масок его лицо не выглядело более живым.
— Доктор рекомендовал вам покой, одзё-сама. Пожалуйста, не пытайтесь встать.
— Какой, к черту, покой? Ты предлагаешь мне свернуться калачиком и поспать прямо на этом столе?
Голова раскалывалась, меня мутило от наркоза и от самой себя, но я все равно попыталась сесть, опираясь только на правую руку, потому что левой у меня по-прежнему не было.
— Почему она ее до сих пор не прикрутила? — сквозь зубы прошипела я, исподлобья глядя на нахмуренного телохранителя. Ему не нравилось смотреть, как я корячусь под тонкой простынкой с трубками капельницы в оставшейся руке и причиняю себе лишнюю боль из-за гордости. Если не сказать глупости. Но мне нравилось видеть на его невозмутимом лице беспокойство. Это было верхом неблагодарности, учитывая, что Акитака пошел против правил, не сообщив об этом инциденте в Главный Дом, но я могла себе это позволить.