Как тогда объяснит дыры в моей памяти?
– Я не понимаю. Какая часть меня потеряна?
– Ростки и мысли, связанные с твоим братом, – отвечает человек. – Если ты пожелаешь, я верну это эхо пустоты.
Согласиться было легко.
***
Среда, шестое января.
В последние несколько дней погода была предсказуема, серые пасмурные утра и ясные ночи. Это утро было таким же, и, похоже, погода намерена следовать этому шаблону еще какое-то время.
Первая вещь, которую я вижу после пробуждения, это часы.
– Семь… тридцать, – слабо шепчу я. Не могу поверить, что проспала на час. Я мгновенно выбираюсь из кровати и занимаю себя миллионом дел, снимая пижаму, запрыгивая в свою форму, поправляя волосы и пытаясь разбудить Шики, спящую на верхнем ярусе.
Я пытаюсь раз за разом позвать ее по имени, но это бесполезно; она даже не шевелится. Это ее вина, потому что она уснула много позже. И, тем не менее, несмотря на то, что она уснула в такой поздний час, она не нашла времени выбраться из формы и переодеться во что-то более подходящее для сна. Не думаю, что это имеет для нее какое-то значение, поскольку она никогда не жаловалась на жару или холод. Из-под одеяла доносится звук раздражения. Бесит. В остальном она во сне неподвижна как статуя, так что я прихожу к выводу, что пробуждение Шики – невыполнимая задача, и сдаюсь.
Наша цель «наблюдать» не изменилась. Инцидент с Мисаей Одзи был ненужным столкновением, и, хотя теперь мы знаем имя преступника, нет нужды для меня или Шики пытаться убить или пленить ее. Кроме того, я не думаю, что Мисая Одзи в данный момент находится в общежитии. Когда я пыталась узнать, где она была вчера, прямо перед наступлением ночи, мне сказали, что этим утром она подала официальный запрос об оставлении школы на время зимних каникул. Другими словами, насколько известно школе, она больше не на ее территории (хотя очевидно, что, как минимум, до нашего столкновения это было не так). Если она умна, она поступит согласно этому запросу и уедет и не захочет больше встречаться со мной или Шики по собственной воле.
Все же она явно хотела что-то сделать, и что-то подсказывает мне, что, несмотря на мое примирительное отношение к ней и последний шанс на отступление, который она дала мне, она попытается снова. Сложно представить, что она появится сама и нападет на кого-то, но говорят, что бог любит троицу. Просто на всякий случай я хватаю свой любимый магический инструмент, перчатку, сделанная из кожи саламандры, используемую для колдовства. Я засовываю ее к себе в карман и выхожу из комнаты.
В коридоре температура практически нулевая, и я понимаю, что мне надо двигаться, если я хочу согреться. Я посещаю некоторые комнаты учениц класса Д, но почти все уже ушли из комнат. Те, кто остались, абсолютно бесполезны. Большинство выглядят так, словно они не здесь, никогда не глядят в глаза, как будто в каком-то летаргическом сне. Я бы решила, что они употребляют какой-то сильнодействующий наркотик, если бы не их резкий отказ от разговоров со мной. Их глаза внезапно начинали блестеть страхом и презрением. Будь Шики со мной и будь она способна сдержать их кипящую ненависть, все было бы проще. Но я не думаю, что смогла бы с ними поговорить, так что, кажется, это не вариант. Я временно отказываюсь от попыток выудить у них хоть что-то.
Я перемещаюсь из общежитий в главное здание школы, задавая вопросы преподавателям, но, хотя они и были достаточно добры, чтобы ответить, ответы их были весьма бесполезны. Чувствуя, что я зря потратила время, я направляюсь назад в общежитие, в свою комнату для перегруппировки и повторного обдумывания имеющейся информации.
Я захожу и обнаруживаю, что Шики продолжает упорно спать. Ее глаза дергаются, и на мгновение, во мне рождается надежда, что она просыпается. Но подождав несколько секунд, понимаю, что она всего лишь пребывает в фазе быстрого сна. Разочарованная, я сажусь на стул перед столом и думаю.
Информация, которую я получила вчера из больничных документов Каори Татибаны, кое-что прояснила. Тот факт, что физкультура класса Д последний месяц состояла из полевых поездок был неважен. Это вполне стандартная практика в Рейене, и даже школьная медсестра это подтвердила. Полезная информация всплыла на поверхность, когда я сравнила даты физических осмотров Татибаны и классных выездов.
Я не знаю, как это происходит в других школах, но, считая, что это важная медицинская информация, Рейен ведет запись менструальных циклов каждой ученицы. Я узнала, что девушка смогла принять участие в очередном выезде класса, когда обычно из-за месячных она этого не делала, и когда я спросила у школьной медсестры, та сообщила, что уверена, что Каори Татибана сообщила о задержке. Она говорила, что во всем виноват стресс, но это только потому, что медсестра не знает обстоятельств, связанных с девушкой.
Ее задержка – лишь часть истории, и концовка известна, пусть у нее и не было возможности пройти еще один осмотр из-за собственной смерти в следующем месяце. В октябре у нее месячные могли просто отсутствовать. Самая очевидная причина – беременность.
Сначала месячных просто нет, но ощущения в ее животе становились бы все более заметными с каждым днем. С сентября по ноябрь она ментально загоняла себя в угол. Все-таки в женской академии Рейен беременность считается преступлением намного хуже убийства. Это значит, что в какой-то момент ты без разрешения сбежала из школы, пошла в город и по какой-то причине у тебя был секс; мать-настоятельница или любая из сестер рухнули бы в обморок, просто узнав об этом. И конечно, с учетом их строгого и консервативного католического воспитания, я почти уверена, что родители Татибаны Каори никогда не простили бы ее.
У нее не было выхода. Аборт вынудил бы ее идти в больницу, но доктора точно сообщили бы ее родителям и школе. Готова поспорить, она не знала нелицензированных врачей, и едва ли отдала бы себя в их руки. Последние недели жизни она жила, как преступник, идущий на эшафот, испуганная, что ее растущий с каждым днем живот вот-вот заметят.
Мисая Одзи говорила о Татибане, однако сложно поверить, что настолько верующая католичка состояла в таких отношениях.
– Значит, изнасилование? Хидео Хаяма, ну конечно, – бормочу я себе под нос. Кто еще это мог быть? И совпадает по обстоятельствам. Он изнасиловал Татибану Каори, а узнав, что она беременна, убил ее, устроив пожар в общежитии, пытаясь одновременно уничтожить доказательства и сымитировать несчастный случай? Это лишь набросок, но вполне ему подходит.
Есть еще один момент, который нужно учесть. Медсестра сказала, что Каори Татибана была в постоянном стрессовом состоянии, и я не думаю, что эта оценка ничего не значила. Я уже видела, что класс Д что-то скрывает, и мой разговор с Фумио Конно подтвердил это.
– Над ней издевались, – продолжаю я. Вполне возможно. Все-таки она – лучшая по оценкам, единственная, кто перешел из средней школы, а не перевелся в старшей. Это та обстановка, в которой рождаются издевательства. Но что насчет президента класса? Фумио Конно не выглядела девушкой, которая допустила бы такое и просто закрыла глаза. Даже если она игнорировала положение Татибаны, то на это была причина.