Я, с другой стороны, мрачнею с каждым ее словом. Дилер, от которого я получил свои наркотики, не говорил мне об этих новых. Значит, я пробовал что-то не то. Судя по тому, что она сказала, мне повезло.
– Спасибо. Вы мне очень помогли.
Я благодарю ее и начинаю вставать. Время двигаться дальше.
– Не заморачивайся насчет этого. Производитель бладчипа реально притягательный парень, как я слышала. По крайней мере, все нарики так считают. Я говорила тебе, что бизнес паршиво идет. Это потому, что я сейчас единственная в районе, кто не толкает бладчип. Не мое, понимаешь? Но для новичков, это выглядит как какой-то культ Новой Эры, – говорит она с нездоровым юмором. Она предпочитает остаться под котацу, и в этом холоде, даже без электрического обогревателя, я не могу винить ее.
Я пробираюсь через раскиданный мусор и журналы и хватаюсь за ручку двери. Не оборачиваюсь и задаю последний, почти забытый вопрос.
– Ах да. Вы знаете имя производителя бладчипа?
– О, ты не в курсе?
Она называет имя. Ответ абсолютно не тот, на который я надеялся. На миг у меня начинает кружиться голова. Может быть, это последняя деталь, которая позволит собрать головоломку? Я стараюсь сохранить свое хладнокровие, надеясь, что она не заметила моего удивления. Те злые глаза, в которые я вглядывался, должны знать, хотя она хранит молчание. Я еще раз благодарю ее как можно спокойнее и выхожу за дверь заброшенных апартаментов, назад в серо-черный мир покрытого облаками неба.
/2
Июнь.
Моя жизнь никогда не была так близка к идеалу.
Я чувствовала себя свободной, обнаружив, что могу беседовать с кем-то, не боясь и не сдерживаясь.
Возможно, это случится на перемене, или за ланчем, или после школы.
Я ждала его с нарастающим предвкушением.
И моменты, когда мы говорим, это моменты, когда мое сердце бьется так быстро, что начинает болеть.
Но это та боль, которую можно игнорировать, если мы можем говорить – и пусть это не кончается. Пусть это будет.
Теперь я понимаю.
Мой мир был расколот надвое.
И граница между двумя мирами опирается на единственную истину, человека по имени Микия Кокуто.
Когда я наконец просыпаюсь, солнце уже давно село.
Я поднимаюсь и подхожу к краю крыши, на которой спала, и проворно спрыгиваю на соседнее низкое здание. Крыша, так гостеприимно позволившая мне поспать, доступна лишь определенному персоналу. Так что она была почти идеальным местом, где я могла вздремнуть без посторонних. Забралась на крышу соседнего здания и запрыгнула к своей свободе спать. Больше недели назад я начала эту нелепую жизнь. В отличие от других зданий, на которые мало путей подъема снаружи, на этом здании была лестница, ведущая с крыши на тротуар. Осмотревшись, чтобы убедиться, что вокруг никого, я спускаюсь по лестнице и оказываюсь в знакомой аллее. Когда становится по-настоящему темно, тишина поглощает город. Что-то опасное на свободе. Я чувствую это. Я держу себя наготове.
Лишь разбросанный мусор и газеты украшают аллею, в которой я стою. И как удобно то, что одна из выброшенных газет оказывается сегодняшней, за 9 февраля. Заголовок на первой полосе не удивляет. Снова смертоносное чудовище.
– Смертоносное чудовище убило четверых. Одетая в кимоно фигура… замечена на месте преступления? – читаю я вслух. Ха. Повод удивиться. Четверых? Они имеют в виду четверых с прошлой ночи? Газета утверждает, что они мертвы. Кимоно… они обо мне? Прошлой ночью все прошло очень неприятно, и дело закончилось быстро. Но я не могла убить их. Не могла.
Черт, я ничего не понимаю. Единственное, что я знаю – мне нужно найти его. Это смертоносное чудовище, о чьей личности у меня нет ни малейшего гребаного представления. Как и три года назад, я оказываюсь на местах работы убийцы, думаю о них и пытаюсь найти что-то в себе. Я выкидываю газету несколько сильнее, чем хотела.
– Я ничего не понимаю, – повторяю я себе под нос. Ветер воет и разбрасывает мусор вокруг меня. Люди будут охотиться за мной, так что я должна двигаться незаметно. Теперь, больше, чем когда-либо, моими дорогами будут аллеи и закоулки. Теперь, больше, чем когда-либо, я должна прятаться в темных, грязных местах. Теперь, больше, чем когда-либо, мне нужно будет отбросить человечность, по крайней мере, на время. И даже тогда это может быть болезненной, кропотливой и все же абсолютно бессмысленной работой. То, что я не останавливаюсь, зная это, должно быть величайшим доказательством моего идиотизма.
Каждый день я лишена легких или сытных обедов, отдыха для мышц, удовлетворения от сна. Мне некуда идти, но кажется, будто я бегу от чего-то, скрытого в глубине необъятной тьмы города.
Что за хрень я тут устроила? Задерживаю дыхание, охочусь за кем-то? И когда я найду убийцу, что тогда? Убью его? Этого я хочу? Микия… ему это не понравится. Просто вспомнив о нем, я чувствую, как падаю в ловушку, из которой самой не выбраться.
Я трясу головой, пытаясь вытряхнуть из нее все беспокоящие меня мысли. Не получается, но, по крайней мере, я вспомнила, что надо идти. В еще один прорыв этой ночью. Нужно покончить с этим, быстро. Покончить, и может, я смогу вернуться домой… В два ночи весь город спит как убитый. Ни единой тени человека на дорогах, и шум машин редок и всегда далек, в нескольких улицах от меня. Каждый раз полицейская сирена следует за ним, словно ржание лошадей вдали. Предприятия закрыты, в домах выключен свет, темные облака не пропускают лунный свет и сопровождающее мерцание звезд, не давая передохнуть от мрака. Можно подумать, что если никого нет, ничего не случится, что все будет хорошо. Но есть загвоздка. Здесь есть люди, скрытые в забытых углах города, на дорогах воров, в канализационных стоках и в тенях эстакад и зданий. Если им повезет, они сбиваются в кучи ради тепла и уюта. Но те, кто блуждают в ночи одни, не столь удачливы.
Я иду по главной пустынной улице, которая выглядит столь странной и чужой.
Вдалеке я вижу человека, фонарь за его спиной дает мне рассмотреть лишь его силуэт.
Я останавливаюсь. Что-то в нем не так. Наклон в его стойке скрывает что-то. Что-то в нем кажется таким… ностальгическим.
Тень видит меня и соскальзывает в ближайшую аллею. Мои ноги оживают против воли, следуя за тенью.
Холодок поднимается по горлу, но я игнорирую его и вхожу в аллею.
Внутри словно иной мир. Это тупик, здания окружают его, создавая непроходимую стену. Из-за этого даже днем сюда не проходит солнечный свет. Честно говоря, это место больше похоже на комнату, а не на аллею – еще одна улица, забытая городом. В этом мертвом пространстве лишь один бездомный видел сны о счастье, но не сегодня. Стены аллеи только что были выкрашены. Земля мокрая и липкая, и обычный запах гнилой еды смешан с более сильным ароматом.
Я стою посреди моря крови. Телесные жидкости текут по аллее, и сладкий, липкий запах въедается в ноздри. В центре лежит труп. Я не могу увидеть, какое лицо у него было перед смертью. Его руки отрезаны, а ноги стали обрубками в районе колен, кровь вытекает из них. Где другие части рук и ног, я не вижу. Обрубки не выглядят так, словно они были обрезаны. Это не работа клинка, но жестокое питание животного. Откуда-то я слышу – или мне кажется? – урчание наполняемого живота и звук жевания, едва слышный. Это звук, с которым жуют жесткое мясо.