Как оказалось, адрес, который я ищу, находится достаточно близко к Широкому мосту, и дает ясный вид на уровень повреждений, которые он получил. Эта часть залива тиха, далека от суеты портовых погрузчиков и шума дорог. Я выбираю место для парковки на обочине и выбираюсь из машины, в то же мгновение замечая запах соленой воды в воздухе. Окрестности непримечательны, заполнены маленькими деловыми зданиями в угоду дешевому жилью. Близость этого места к шумной гавани отмечает его как зону дешевой земли, но сегодня не слышно ни звука. Если бы не шум прибоя, место было бы абсолютно бесшумным. Моя цель – двухэтажный сборный дом-в-аренду, который выглядит настолько жалким, что кажется, будто ему досталось также, как и близлежащему Широкому мосту. И все же, согласно слухам, поставщик бладчипа владеет этим местом. Просмотр городских записей показал, что имя владельца – Арайя, но я в этом сильно сомневаюсь.
На первом этаже здания есть лишь шесть небольших комнат, и я стучу и пробую замок на каждой из них, чтобы удостовериться, что в здании никого нет. Начиная нервничать, я пытаюсь как можно тише подняться по лестнице, ведущей на второй этаж, хотя тридцатилетние ступени явно демонстрируют свой возраст. Я нахожу искомую комнату только чтобы обнаружить, что дверь закрыта. Нет проблем. Я извлекаю отвертку из кармана куртки и пытаюсь провернуть замок силой.
Я делаю нечто безумное, особенно для меня. Но сейчас не время думать о порядочности. Раз дилера нет, это мой единственный шанс. В конце концов, после нескольких минут яростного дерганья ручка все-таки поворачивается.
– Бинго, – шепчу я и прокрадываюсь в комнату.
За дверью расположена кухня. Я ожидал найти какие-то кухонные принадлежности, но их нет. По большей части она выглядит неиспользуемой. Апартаменты имеют довольно узкую планировку, и вряд ли смогли бы разместить больше двух или трех человек, и даже это будет пределом. Еще один дверной проем ведет из кухни в другую маленькую комнату, хотя и более просторную, чем эта. На первый взгляд, она несильно отличается от комнаты дилера, у которой я был вчера, хотя вещи кажутся разбросанными еще сильнее, если это вообще возможно. Какая бы сила не прошлась по комнате, тайфун или что-то еще, она явно постаралась разбросать все максимально беспорядочно. На дальней стене находится окно без занавесок, из которого открывается отличный вид на свинцовое море. Отчетливый звук ударов волн тут почти неслышен, и сейчас он кажется тихим и далеким. Окно выглядит единственной уступкой украшениям среди того, что я вижу. Не имея выбора, я направляюсь в захламленную комнату.
Как только я вхожу и бегло осматриваюсь, я чувствую, как кровь ударяет в затылок, и понимаю, что вот-вот упаду. Сопротивляясь желанию рухнуть на пол, я собираюсь и начинаю более подробный осмотр комнаты.
Я пришел сюда, чтобы найти какие-то наркотики или что-то узнать о процессе изготовления. Просто какую-то улику, которая позволит мне продвинуться на шаг. Но я и близко не ждал этого.
– Шики, – выдыхаю я, хотя некому меня слушать.
То, что с кухни мне казалось мусором, раскиданным по стенам и полу, оказалось фотографиями. Я беру одну из них. Это фото Шики в ее дни в старшей школе. В углах комнаты лежат холсты, полные любительских портретов и набросков Шики. На веревках висит еще больше фото, а на маленькой полке лежит стопка альбомов. Слишком много картинок, чтобы сосчитать. На всех один человек. Шики Реги.
Картинки относятся к разному времени, но большинство сделаны четыре года назад. Многие из них пугающе недавние. Есть фотография Шики в форме женской академии Рейен, в которую она внедрялась в январе. Никаких повседневных потребностей – ни еды, ни развлечений, ничего личного в этой комнате нет. Но ничто не может быть более личным, чем эта комната. Это он, человек и весь его мир.
Холодный пот бежит по спине. Владелец комнаты может вернуться в любой момент. Стоит ли мне уходить? Или лучше остаться и поговорить с ним? А есть ли смысл с ним говорить? Я трясу головой, изгоняя ненужные мысли. С любым человеком можно договориться, твержу я себе. Ему и мне есть о чем поговорить и что объяснить. Мы не виделись со школы.
И тогда, приходя в себя, я замечаю единственную книгу, лежащую на столе у окна. Она бросается в глаза, потому что лежит на столе в полном одиночестве, когда остальные вещи разбросаны в полном беспорядке. Это важная книга. Зеленый корешок, переплет и обложка безупречно чисты, словно она должна была привлекать других людей, кроме ее владельце, словно она умоляла, чтобы ее прочитали. Она лежит, освещаемая единственным лучом света, проникающим в комнату через окно, душа этого личного мира. Я беру ее в руку. И возможно, подыгрывая ее владельцу, открываю первую страницу.
Не знаю, сколько часов прошло. Но я провел их, стоя в этой комнате, читая эту книгу – дневник владельца комнаты – до последней страницы. Это хроники убийств, история жестокости и ее происхождения. Она берет начало четыре года назад, с ритуальных убийств. Там, где все началось. Я тяжело вздыхаю, словно пробежал несколько километров, и смотрю на потолок. Дневник начинается весной, четыре года назад. Первая строчка первой страницы – то, с чего все начиналось. Она цепляется к моему разуму и воле на долгое время, как точка, в которой меняется разум человека. Его история не отличается от любой другой, начинаясь просто с двух фраз:
– Апрель 1995. Я встретил ее, – говорит голос у входа, неожиданный и четкий. Медленными, неровными шагами он идет по деревянному полу, и когда добирается до комнаты, я наконец вижу его с той же улыбкой на лице.
– Привет. Давно не виделись, – говорит он. – Сколько уже, три года, Кокуто?
В его голосе не слышно ни намека на изумление. На мужчину надета черная женская юбка и красная кожаная куртка. От небрежно обрезанных волос, едва достающих до плеч, до его сомнительных черт, он явно стремился изо всех сил быть максимально похожим на Шики. Его волосы, однако, очень светлые, в отличие от иссиня-черных волос Шики, и его глаза окрашены в красный.
– Ты немного раньше, чем я ждал. Думал, это займет у тебя больше времени.