Он избегает встречи взглядом со мной и вместо этого смотрит на пол.
– Я тоже так думал, – соглашаюсь я, сдерживая ком в горле.
– Да? Может, я где-то облажался? Я думал, я стер все свои следы, когда мы говорили тогда в старом ресторане.
– Ты не ошибся. Но была одна улика. Помнишь жилой комплекс в Каямихаме, который снесли в ноябре? У меня была возможность отследить след документов этого здания до того, как это случилось. Твое имя было в списке жильцов. После завершения дела со зданием это не давало мне покоя, потому что это было необычное здание. Каким-то образом я чувствовал, ты связан с Шики. Я прав, Ширазуми Лио?
Ширазуми проводит рукой по светлым волосам, сдвигая их вперед, прежде чем кивнуть.
– Список жильцов? Ты всегда хорошо умел искать людей, Кокуто. Это был еще один маленький фокус Арайи. Он меня мало интересовал. И все же благодаря ему я встретил одного из людей, которого никогда не хотел встречать здесь, раньше, чем я планировал.
Он странно улыбается и проходит в комнату.
Когда он выходит на свет, я замечаю, что его левая рука обрезана от локтя и от нее остался только тупой засохший обрубок.
– Но, похоже, мне нечего от тебя скрывать. Да, это случилось три года назад. Когда ты впервые увидел Шики рядом с телом. Это не было совпадением, что ты нашел меня на пути к особняку Реги. Я задержал тебя, потому что хотел, чтобы ты увидел, как она совершила убийство. Арайя в тот момент уже посчитал меня провалом, просто вещью, которую нужно выбросить. Но я по-прежнему думаю, что сделал правильный выбор. Это казалось мне плохой услугой другу – не показать истинной природы Шики. Какая она на самом деле.
Он садится на стол у окна, говоря мягким ностальгическим голосом. Сейчас он кажется почти таким же, как Ширазуми, которого я знал в старшей школе. Так что это? Я читал его дневник, знал, что он связан с бладчипом, и думал, что он полностью изменился. Но сейчас он кажется… нормальным. Даже собранным. Как и Ширазуми три года назад, он все еще улыбался. Но в дневнике – его признание в убийствах. Понадобился лишь один плохой день, один человек по имени Арайя – уже покинувший этот мир – чтобы превратить его в то, чем он является. И потому он, как и любой другой человек, должен ответить за свои грехи.
– Ритуальные убийства четырехгодичной давности возобновились. И теперь я узнаю, что это ты их совершаешь, – я замечаю, что слова с трудом выходят из моего рта, в то же время смотрю прямо на него. Ширазуми, похоже, не может ответить тем же.
– Да, – кивает он. – Но не я был серийным убийцей. Это все Реги Шики. Я лишь хотел защитить тебя от нее.
– Ты не умеешь врать, Ширазуми, – теперь я говорю увереннее.
Из кармана пальто я достаю одну дозу бладчипа, позволяя ей упасть на пол. Она колышется в воздухе, прежде чем присоединиться к множеству разбросанных по полу фотографий. Ширазуми Лио может лишь болезненно взглянуть на нее.
– Когда ты бросил школу, чтобы заниматься тем, что ты хотел делать, ты об этом говорил?
Ширазуми качает головой.
– Может, я заблудился. Слишком сильно. Может, я был дураком, думая, что смогу выжить в торговле. Я сделал наркотик, который освобождает людей из этой тюрьмы. Но как все свелось к этому, я правда не знаю.
Его улыбка наполняется меланхолией, он дрожит. Он хватается за отрезанную руку, обхватывая свое тело, будто пытаясь сохранить тепло. Словно поняв, куда я смотрю, он рассказывает о своей руке.
– Это? Снова Реги Шики, если ты еще не догадался. Я ожидал, что она начнет регенерировать, но пока ничего не случилось. Думаю, это природа ее заклинания смерти. Рана вылечится, но рука теперь по-настоящему «мертва». Арайя говорил мне, что жизнь в чистой и истинной форме была доменом волшебства, недоступным ему.
Волшебство. Никогда не ожидал услышать это слово от него. Но, думаю, должен был, прочитав его дневник. Он был спасен Арайей Сореном во многом так же, как и я. Все это воняет далекоидущим, рассчитанным планом. Возможно ли это, пусть даже сам маг уже мертв?
– Ширазуми, зачем все эти убийства? Чего ты хочешь?
Услышав мой вопрос, Ширазуми Лио закрывает глаза, погружаясь в воспоминания.
– Я не убиваю по капризу, знаешь ли, – шепчет он страдальческим голосом. Он прижимает руку к груди, сжимая ее так, словно ему больно.
– Я убивал не потому, что хотел этого.
– Тогда почему?
– Кокуто, ты знаешь, что такое «исток»? Твоя хозяйка – маг, верно? Токо Аозаки? Ты должен был слышать от нее. Истинная природа души, великое начало. То, чем ты должен быть. Исток моей души был пробужден Арайей Сореном, этим демоном, маскировавшимся под простого человека.
Не думаю, что Токо-сан когда-то рассказывала мне об этом истоке или пробуждении души. Для меня все это тарабарщина.
– Не понимаю. Ты говоришь, что именно это заставляет тебя убивать?
– Не думаю, что сам много знаю об истоке души. Знаю только то, что рассказал мне Арайя – я пробудился, для меня нет пути назад. Это подобно инстинкту, который есть в каждом из нас. У некоторых он особенный, как у меня. И, к сожалению, Арайя сумел найти ему применение.
Он тяжело вздыхает. Капли пота начинают собираться у него на лбу, несмотря на мороз.
Что-то меняется. В Ширазуми появляется оттенок угрозы. Я быстро смотрю на дверь, отмечая, как далеко я от нее, и как он сам к ней близко.
– С тобой все в порядке, Ширазуми? Что-то не так…
– Не беспокойся об этом, ладно? Это всегда случается.
Он еще раз тяжело вздыхает, прежде чем продолжить.
– Послушай, Кокуто. Инстинкт во мне… он разрушает разум. Он сильнее моей воли. Он мой враг. Двадцать лет… бытия мной… недостаточно, чтобы сдержать его. Так сказал Арайя. Любой, чей исток пробужден, привязан к нему. Я знаю… ты не поймешь, Кокуто. Но исток моей души – «поглощение».
Его прерывистый голос останавливается, чтобы пропустить жестокий приступ кашля, и его дыхание становится еще тяжелее, как будто он сдерживает рвоту. Рука, прижимающаяся к груди, отчаянно сжимается. Он дрожит еще сильнее, чем минуту назад, и его зубы начинают стучать в предвкушении.
– Ширазуми, что происхо…
– Дай мне закончить. Возможно, это моя последняя разумная беседа. Теперь… исток. Он… незаметно меняет тело. Изнутри. Сила Магии внутри тебя делает возможными вещи, которые обычное тело не в состоянии сделать. Это похоже на генетическую память. Это возвращение… в какое-то первобытное состояние. И это так незаметно, что человек… обычно не замечает изменения.
Он подносит руку к лицу, закрывая его и отворачиваясь от меня, пытаясь задушить смех. Его плечи трясутся то ли от смеха, то ли от его болезни, я не могу сказать наверняка.
– Так вот что это такое. Прежде чем я понял, я стал… тем, что я есть. Исток – первостепенный импульс. Когда он пробужден… я… перестаю быть…собой. Из-за истока…я вынужден поглощать.
Он останавливается, его голос пытается сдержать какое-то внутреннее изменение.
– Черт! Ты не понимаешь, Микия? Какого хрена это должен быть я? Какого хрена мой исток должен быть таким? Я сдохну из-за того, что едва понимаю. Не может это так закончиться! Я хочу умереть, будучи собой!