— Он умер? — равнодушно спросила Диан. Раздавшийся из-под стола храп немедленно развеял ее опасения.
— Могу привести его в сознание, — предложил Жуч, но таким голос, который не оставлял сомнений, что протрезвление пьяных капитанов архонской стражи, далеко не все, что он может сделать для добродетельной Диан. — Хочешь?
— Пусть лежит. Завтра ему расскажу, если он пропустил чего-нибудь интересное. Ты бы его зарубил?
— Да нет, — засмеялся Жуч. — Саблю пачкать! Дал бы промеж рогов, да и вся недолга.
При упоминании о рогах Диан как-то заволновалась, но причину этого уяснить не смогла.
— Однако, какие все же тут у вас дикие танцы, — сказала она наблюдая за извивающимися в Огневице девушками.
Жуч задумался.
— Наверно, но они не все такие. Есть и другие, довольно медленные. Я тебе скажу как заиграют.
Диан улыбнулась.
— Хорошо, только не забудь.
— Ни в жизнь не забуду! — с пугающей пылкостью ответил Жуч.
— Родители просили присмотреть за девчонками, чтоб не натворили глупостей.
— Не бойся, — сказал Жуч, — никто их не тронет, да и Лоха здесь уважают.
— И меня не тронут? — спросила Диан. Этот вопрос поставил Жуча в тупик.
— Не тронут, конечно, — ответил он, но неуверенность в его голосе явно свидетельствовала, что не бывает правил без исключений. — Я буду тебя охранять.
О, это было хорошо сказано.
И тут заиграл злополучный Танец ив. И тут же, как бес искуситель, вырос перед Диан ведун Клепила. Он был неотразим. Пропитанные каким-то чудодейственным составом, торчали в стороны усы, рыжеватая бородка вилась мелкими кольцами. А глаза горели изумрудным огнем.
— Позвольте, сударыня, — прошелестел он, подобно кусту придорожной рябины под майским ветром, — пригласить вас на медленный танец. Мы, как люди пожилые…
Все, это была непоправимая ошибка, Жуч внутренне захохотал.
— Извините, добрый старичок, — ледяным голосом ответила Диан, — но я уже приглашена этим благородным юношей.
— Это Жуч-то благородный?! — возопил Клепила и пошел жаловаться Самохе.
— Какой смешной старик! — с напускной веселостью сказала Диан.
— Это городской сумасшедший, — хладнокровно пояснил Жуч. — Его внучата выгнали из дома, вот он и бесится.
К несчастью, Клепила еще не успел удалиться на достаточно большое расстояние и все слышал. Пораженный беззастенчивой клеветой в сердце, он заметался по лугу, как раненый зверь, пока, наконец, не наткнулся на Самоху.
Но ни Жучу, ни Диан не было до этого никакого дела.
Жуч несмело тронул Диан за руку.
— Ты сказала, что будешь танцевать со мной.
— Я сказала не совсем так, — ответила она. — И потом, я впервые слышу эту музыку и не знаю, как танцевать этот танец.
— Он простой, — сказал Жуч, — я тебе покажу. Это Танец ив.
Диан поднялась с лавки и пошла, увлекаемая Жучем в круг танцующих.
— Хорошо, что капитан не видит. Итак, какое будет первое па? — спросила она и осеклась, увидев, как танцуют Танец ив. Но широкие ладони Жуча уже легли ей на спину. — Ой-ой-ой, — сопротивляясь мягкому, но настойчивому давлению жучевых ладоней, сказала она. — Вот это танец! Неудивительно, что его запретили.
— Нам не запретят, — ответил Жуч.
— Теперь я вижу, — продолжала, может быть с излишней горячностью Диан, — что нравы в Пойме очень, очень вольные. Просто разврат.
— Это еще цветочки, — простодушно сказал Жуч.
— Да они целуются! — шепотом вскричала Диан, не замечая, увлеченная созерцанием граничарских непристойностей, что ее обтянутая легкой материей грудь уже находится в опасной близости с белой рубашкой Жуча.
— Целуются? Кто?! Где?! — всполошился Жуч, в свою очередь, увлеченный созерцанием четкого рисунка полных губ Диан.
— Там! Те! — шептали эти губы.
Жуч глянул и увидел всего лишь Пайду Белого взасос целовавшегося с Менсой Капустницей, рослой, гибкой, как змея черноволосой девушкой, считавшей себя невестой Белого. Увы, в этом чистосердечном заблуждении она была не одинока.
— Так это Белый, — сказал Жуч — Многие целуются, танцуя этот танец. Говорят, так еще лучше.
— Что лучше? — спросила Диан, чувствуя что ее соски отвердели и понимая, что Жуч тоже чувствует это.
— Все, — сказал Жуч и впился в ее губы поцелуем. Как учил многоопытный Самоха — страшно только в начале, потом уже не страшно.
Жуч ждал когда наступит это потом, терзая сомкнутые губы Диан неумелым лобзаньем, а оно все не наступало. И вдруг он с восторгом ощутил, что ее губы приоткрылись и она стала несмело отвечать.
Тут Жуч словно с цепи сорвался. Ладони его скользнули ниже. Диан замотала головой, но мотать головой и целоваться одновременно довольно трудно. Следовало выбрать что-то одно. Этот выбор был нелегок. К счастью танец кончился, что положило конец мучительным раздумьям. Теперь настал черед мучаться Жучу, которому казалось невыносимым бросить дело на полдороги. Он даже подумывал не отнести ли ему Диан к столу на руках, но это показалось ему неловким. К тому же он боялся показаться слишком назойливым, так что, одну руку все равно пришлось убрать.
Опять загремела музыка, это был Козлачек, очень быстрый танец. Его не столько танцевали, сколько прыгали. Жуч прыгать не хотел. Но музыка ему нравилась, ее грохот словно воздвигал вокруг невидимую стену.
Но все же вокруг было слишком многолюдно. Да один капитан Тино, храпевший под столом, чего стоил. К тому же, видимо, не только Жуч испытывал эту иллюзию прилюдной уединенности, потому что до его слуха, то и дело, доносились обрывки разговоров, не предназначенных для чужих ушей. Вот в нескольких шагах остановились двое, в которых Жуч узнал Лечко и Панту Лисенка. Они, судя по всему, продолжали свой старый спор.
— Сопляк, — зло говорил Лечко, — да пойми ты наконец, что у меня не было другого выхода. Представляешь, что было бы если б эта архонская сволочь осела в Светлорядье? Кто бы мы тогда были? Да вот, хоть Лоха возьми, с ним бы что было? С другими новоселами?
Они прошли дальше и что ответил Лисенок Жуч уже не услышал.
— Мне страшно. О чем это он? — сказала Диан.
— Не надо бояться. Это они про очень давние дела.
— Я хочу пить.
Самоха встал и возле стола нашел полупустой винный бочонок. Наполнил вином кубки и подал один Диан, которая приняла его обеими руками и выпила вино как воду. Самоха тоже выпил, но хмель его совершенно не брал и он не мог понять от чего так трясутся руки. Он привлек Диан к себе и снова принялся целовать его. Она же, хоть и отвечала на поцелуи, но была задумчива, словно прислушиваясь к чему-то. Ворот ее платья распустился, и Жуч уже сжимал ее груди, которые все выскальзывали, не помещаясь в его ладонях.
— Погоди! — вдруг сказала она. — Девчонки… Я должна знать, что с ними все хорошо.
— Я сейчас, — сказал Жуч. — Ты не уходи.
— Куда ж я уйду, — вздохнула Диан.
Жуч пошел через луг, праздник как бы раздвоился. На свету, там где пировали старшины и старики, все было чинно, только время от времени лоховы добры молодцы брали кого-нибудь за руки за ноги и относили под навес на отдых. Но там куда не доставал свет факелов, шла своя жизнь, слышался смех, шушуканье и шорох травы. Пару раз дорогу Жучу пересекали растрепанные полуодетые женщины. Свадьба есть свадьба. На ней многое позволялось. А вспоминать на утро, кто да с кем, было не принято. Все живы, и хорошо. Наконец Жуч нашел Лоха и узнал, что архонские барышни уже отправлены спать и беспокоиться о них нечего.
Неладное Жуч заметил еще издали, там где он оставил Дион, толпились какие-то люди, подойдя ближе, он узнал меденецких рейтар. Они, как и положено рейтарам были мертвецки пьяны, но еще способны шевелиться.
Хуже было другое: Диан, сидящая на коленях одного из них. На ней ничего не было, кроме ожерелья и сапожек с золоченными пряжками. Обняв рейтара за шею она самозабвенно целовалась с ним, а он тискал ее груди, пока двое других, путаясь в амуниции, пытались раздеться.
Жуч застыл, как вкопанный.
— Эй, граничар, присоединяйся, шлюшки на всех хватит! — добродушно крикнул тот, который держал Диан на коленях. — Смотри, какая грудастая, — он подбросил ладонями тяжелые груди жены начальника Южных архонских ворот.