— Ну?
— Пока больше ничего сделать не мог. — Тугай поставил на стол пустую бутылку. — Снова пойду.
Фукс кивнул в знак согласия.
— И пойдете не один, — заметил он. — У Ибрагима придется немного погостить. А чтобы он хорошо встретил, я кое-что придумал.
Фукс быстро подошел к столу, выдвинул ящик.
— Смотрите, мистер Тугай! — сказал он.
Тугай встал.
— О! — вырвалось у него, когда подошел ближе. На столе лежала фотография.
— Ну как? Похож? — довольный произведенным эффектом спросил Фукс. — Тонкая работа, не правда ли? Ретушь и пересъемка. Как вы думаете, мистер Тугай, этот пастух обрадуется? Ведь сын — совсем как живой...
Тугай усмехнулся.
Глава девятая ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
К вечеру появились тучи. Горы потемнели и как бы придвинулись. С наблюдательной вышки по винтовой лестнице спустился часовой.
Все на заставе знали, что начинается вьюга. Ветер свистел по ущелью. По дороге плыла поземка. Тучи стремительно неслись к скалам, нанизывались на остроконечные пики.
Часовой приподнял капюшон брезентового плаща: да, лихо будет сегодня в наряде!..
Свободные от службы пограничники собрались в ленинской комнате. Стулья в парусиновых чехлах, сдвинутые с обычных мест, окружили столик с радиоприемником.
Теперь познакомим читателя с собравшимися. Солдаты Гебридзе и Петренко лениво листают журналы. Тут же сержант Обручев. На диване лейтенант Ганиев, только оставивший свадебный ужин у капитана Демина. Рядом с ним — Зубарев и старший сержант Резников, тот самый, которому Обручев привез портсигар.
Резников непосредственный начальник Зубарева, инструктор службы собак. В отряде его все называют: «Наш Карацупа». А кто на границе не знает Никиту Карацупу — знаменитого следопыта?
Резников тоже человек бывалый. И есть у него Барс. Барс — это не Ральф: три медали!.. А у Ральфа, может быть, тоже будут медали! Ральф, он ведь какой?.. Он всё может. И вожатого слушается. Ну был случай, когда он чуть не порвал шофера. Так ведь этот шофер, как там его, сам виноват!..
И еще несколько человек в ленинской комнате.
А где же старшина Каримов, лучший джигит? Он задержался: отпускал продукты на кухню. А когда пришел, все места уже были заняты. Зубарев предупредительно встал.
— Садись, земляк, — сказал сержант Обручев, уступая ему краешек стула.
Послышались знакомые позывные.
— Говорит Москва. Передаем концерт по заявкам пограничников. Слушайте...
— Ой, ой! — воскликнул Гебридзе. — Первый номер по моей заявке — ария Кето из оперы «Кето и Котэ» Долидзе!.. Наконец в чем-то я оказался первым, — говорил он, хитро глядя на старшину Каримова.
Концерт продолжался. Тепло было в ленинской комнате. А на улице — темень, ветер, метель.
Снег слепил глаза. От ветра, бившего в лицо, на глаза навертывались слезы. Часовой помахал ресницами и вновь стал всматриваться в темноту. В свирепом завывании вьюги трудно было различить какой-нибудь посторонний звук. Но он всё-таки уловил приглушенный цокот. Кто-то скакал к заставе.
— Стой! — громко окликнул часовой, вскидывая автомат. — Кто идет?
— Свои-и! — донеслось по ветру. — Это я — Саттар. Волки напали. Целая стая...
По сигналу часового выбежал дежурный.
— Скорее! — повторил Саттар задыхаясь. — Напали волки! Там Ибрагим и еще один...
Дежурный еле успел схватить коня под уздцы.
— Не горячись, Саттар, — сказал он спокойно. — Сейчас доложим начальнику заставы.
Демин всё понял с полуфразы.
— В ружье! — приказал он, называя фамилии пограничников. — Старший наряда — старшина Каримов.
Через минуту наряд выезжал из ворот заставы.
— За мной... галопом, — скомандовал старшина, — марш-марррш!
Саттар показывал дорогу. Всадники свернули в ущелье. Ветер усилился. Всё ближе доносилось тревожное блеяние, крики.
— Гебридзе, ракету! — приказал старшина.
Огненный шар взметнулся к небу, осветил местность. Каримов разглядел: старый Ибрагим и младший чабан крутились на конях, камчами[4] отгоняя хищников.
Овцы, сгрудившись, давили друг друга. Матерый волк прыгнул на ягненка, но сторожевая собака перехватила зверя и, впившись в горло мертвой хваткой, прижала к земле. Другой пес кувыркался, кусая повисших на его боках волков.
— Ракету!.. Залп в воздух!.. — приказал старшина Каримов. — Огонь!
— Так вам, так! — с остервенением кричал Обручев, подминая конем волка.
— Еще ракету!
— Р-раз! — на всем скаку наклоняясь к земле, выдохнул Петренко, опуская клинок.