— Слушай, Савсан, — сказал я, считая, что пора вмешаться. — Ты сама себе хозяйка. Айдар скоро сам поймет, что без верных товарищей, без комсомола ему не обойтись…
Девушка не поняла того, что я сказал, и вопросительно взглянула на Вахида. Он перевел. Лицо Савсан внезапно стало жестким. Глаза упрямо сузились.
— Я пойду комсомол! — воскликнула она по-русски.
— Эй, эй! — сердито закричал вдруг Сары-Сай. — Работа стоит! А ну-ка, за дело!..
Вахид и Савсан встали рядом со стариком. Снова закипела работа. Я присоединился к ним.
— Закончим стену и начнем с вами заниматься, — сказал Вахид. — Это будет первый урок.
Савсан вступает в комсомол
Школа наконец была достроена. Получилось не бог весть какое помещение, но учиться было можно. Утром сюда веселой гурьбой прибегали ребятишки, а по вечерам собирались взрослые. Ликбез посещали главным образом молодые парни. Среди них была лишь одна девушка — Савсан.
Однажды Фаязова вызвали на пять дней в Душанбе на командирские сборы. Перед отъездом он хотел повидать Вахида. Они оба были родом из Ленинабада и с первых дней подружились. С Фаязовым в школу зашел и я. В приземистом небеленом помещении в два ряда стояли парты. Позади стола учителя на стене висела маленькая черная доска, а над ней — портрет Ленина. Дети, как по команде, встали. В первых рядах сидели совсем маленькие, потом — постарше и на задних партах — довольно взрослые парни. Фаязов подошел к столу учителя и поздоровался. Класс нестройно ответил.
— Так ты едешь в Душанбе? Замечательно! — радостно воскликнул Вахид, пожимая нам руки.
— Что же тут замечательного? Сказать правду — некогда мне по сборам разъезжать.
Вахид схватил Фаязова за плечи:
— Слушай! Выручи нас! Достань хоть несколько букварей и тетрадей. Там есть. А то мы бедствуем.
— Достать я достану, а как их везти такую даль?
— Хоть немного. Ты посмотри, на чем дети пишут.
Мы обошли парты. Перед учениками лежали обрывки газет, тетрадные листы, обложки, бланки, квитанции. Только у некоторых были огрызки карандашей. Писали по очереди. Чернил, перьев и ручек совсем не было.
— Видишь?.. — помрачнев, спросил Вахид. — И букварь один на всех. У меня.
Учитель объявил перерыв. Шумная ватага сопровождала Фаязова во двор. Он сел на коня, махнул рукой.
— Так не забудь!.. — кричал Вахид.
И Фаязов не забыл. Он привез в двух небольших свертках буквари, тетради и карандаши. Немного. Что смог затолкать в переметные сумки у седла. Усталый с дороги, он пошел отдыхать, а я немедля, в тот же вечер, понес это богатство в школу. И не узнал ее. Вечером она выглядела мрачно. Под темным потолком, который был выложен из хвороста и ничем не прикрыт, висел в плетеной проволочной корзинке фонарь «летучая мышь» с закопченным стеклом.
Учитель поднял голову, и на меня глянули карие приветливые глаза.
— Что это?
— Фаязов привез.
— Ну? Приехал?! — Вахид просиял и быстро развернул свертки.
— Товарищи! — радостно воскликнул он, — Живем! Земля все-таки вертится, и по ней ходят хорошие люди.
Из полутьмы вынырнула рыжая голова Кадыра, потом к столу подошли Айдар и другие парни.
Вахид разделил класс на несколько групп. Ликбезовцы получили два букваря. Одну книжку учитель дал Кадыру, другую получила Савсан.
Девушка взяла букварь как диковинку и стала его рассматривать. С обложки ей улыбался мальчуган в тюбетейке. Савсан со всех сторон обступили, умолк оживленный говор…
Группу Кадыра букварь словно объединил и сдружил. Молодые люди собирались то в одной, то в другой кибитке, смотря по тому, у кого была книга.
Савсан же никому не доверяла букваря. Она не расставалась с ним и носила за пазухой. Чтобы выучить заданный Вахидом урок, юноши из группы Савсан частенько подолгу разыскивали ее.
Это очень не нравилось ревнивому Айдару. Я иногда замечал, что на книжку он смотрит с ненавистью.
Однажды я нес службу на наблюдательном пункте, который находился на выступе скалы, высоко над кишлаком. Все, что делается в кишлаке, мне оттуда было видно как на ладони. Вон поблескивает на солнце пограничная река. Она синей подковой огибает скудные земли Рына. Вдоль нее тянутся красновато-рыжие поля дозревающей пшеницы, полоски скошенного ячменя, квадраты огородов. Их отделяет от садов ровной линией проселочная дорога. От дороги к подножию горы на зеленых холмах раскинулся тремя островами Рын. Кибитки рассыпаны по садам. В бинокль мне видны квадраты крыш, дворы, сараи, кривые улочки. Я обращаю внимание на крыши. Чего там только нет! Валяются халаты, лежат вязанки хвороста, сушится на мешках урюк, стоят глиняные кувшины.