Ребята обступили нас. Мальчуган лет десяти приблизился к Мир-Мухамедову и осторожно потрогал горячий от солнца ствол пулемета. Было столько доверчивости в этом жесте, что даже отъявленные шутники молчали, очевидно почувствовав то же, что и я.
А я смотрел на этих запуганных басмачами ребятишек и думал, что мальчуган неспроста вот так, с доверием, проверяюще потрогал пулемет. Может быть, он почувствовал в этом грозном боевом оружии свою защиту, свою надежду на скорое избавление от вечного страха перед грабителями-басмачами.
И еще почувствовал я гордость за свою Красную Армию, за справедливость ее, за суровое мужество ее солдат, за свою красную пятиконечную звездочку на фуражке…
Из кишлака к нам пришло несколько дехкан, оборванных, худых, изможденных. Остановившись неподалеку, они стали о чем-то совещаться. А мы уже шутили с ребятишками, угощали их хлебом, сахаром…
Вдруг от группы крестьян отделилась пожилая женщина. И, хотя мы ни о чем ее не спрашивали, она показала рукою на ущелье.
— Басмач во, туда пошла.
Дехкане рассказали нам, что банда на рассвете направилась к границе. Около ущелья на песке мы обнаружили множество конских следов. Я скомандовал: «Вперед рысью!» — и мы понеслись по ущелью. Вдруг нам дорогу преградила каменная насыпь. Мы в поводу перевели через нее коней и услышали где-то далеко впереди беспорядочную стрельбу. Кони перешли в галоп. Стрельба то усиливалась, то затихала.
Впереди, на дне ущелья, мы увидели несколько коней. Возле них бегали люди, пестро одетые, бородатые, вооруженные кто английскими винтовками, кто просто кривыми саблями, а кто и мультуками — излюбленным оружием басмачей.
Мы спешились. Кони остались за укрытием, а красноармейцы перебегали, падали в ложбины и ползли к бугру. Тревожно щелкали затворы.
Басмачи штурмовали скалу, нависшую над ущельем. Слышались резкие гортанные окрики — очевидно, команды. Бандиты стреляли, ползли, откатывались назад и опять ползли. На скале никого не было видно, но я знал, что там наш наряд.
Ко мне подполз командир отделения Кравцов:
— Товарищ политрук, их человек сорок.
Я и сам видел, что басмачей раз в пять больше, чем нас. Надо было найти такое решение, чтобы этот численный перевес не оказался для бандитов преимуществом.
— Товарищ Мир-Мухамедов, вы с пулеметом подниметесь вот на эту вершину хребта, — я показал рукою, — и пройдете по нему метров пятьсот. Оттуда и откроете огонь.
— Может, вышлем помощь наряду? — спросил Кравцов. — А то он молчит: видимо, нет патронов.
— Нельзя, Кравцов. Мы же внизу, и они все силы направят на нас.
Короткими перебежками, укрываясь за камнями, мы близко подошли к басмачам и залегли за гребнем камней, который хорошо нас укрывал. Надо было подождать, пока Мир-Мухамедов займет свое место, и тогда уже открывать огонь, чтобы бить бандитов сразу с двух позиций.
Но я допустил ошибку, я поторопился и громко крикнул:
— Огонь!
Прогремел залп. Басмачей со ската как ветром сдуло. Они заметались по дну ущелья. Те, кто был на конях, ускакали в боковое ущелье. Но паника быстро прошла, и басмачи, подстегиваемые все теми же гортанными командами главаря, повернули назад — в нашу сторону. Их было человек двадцать. Вероятно, главарь оставил часть конников в резерве.
Прячась за глыбы, бандиты неумолимо приближались к нам. Я поглядывал на хребет. Мир-Мухамедов молчал.
Перед нами, совсем близко, находилась глубокая ложбина, и басмачи стали один за другим скатываться в нее. Я понял замысел их главаря — накопить силы для атаки.
— Приготовить гранаты! — приказал я, и эта тревожная команда пошла по цепочке до самого Кравцова, который замыкал левый фланг.
Кравцов приготовил и положил гранату на камень около себя, а сам стал целиться из винтовки. Потом я увидел, что граната лежит, а Кравцова нет. Оказывается, Шуляк был ранен в ногу, и Кравцов пополз к нему перевязывать рану.
В эту минуту басмачи закричали и поднялись в атаку. Винтовки и мультуки они держали наперевес, стреляя на бегу. Я видел бородатые лица, но лишь немногие из этих лиц были искажены ненавистью. Большинство басмачей гнал вперед страх. Страх не перед нами, а перед тем, кто прятался за их спинами, перед главарем, который изредка подавал резкие команды. Однако это был голос не Султанбека.
Да, на нас шли не бандиты. Это были дехкане, обманутые баями, возглавлявшими шайку. Но бой есть бой, и в наступавших полетели гранаты. Гулкие взрывы, дым… Басмачи откатились назад и залегли в ложбине.