— Знаю, ты — Султанбек, — сказал я.
Он закивал головой.
— Султанбек, Султанбек. Твой знаешь. Твой Савсан не дает Султанбек! — захохотал он громко. — Хорош Савсан! — облизывая красные губы, продолжал он. — Зачем заставу берешь Савсан?
Бай подошел ближе. Он что-то сказал Сары-Саю по-таджикски, тот ответил, но я не разобрал что, кажется, что-то о дружбе Сары-Сая со мной. Басмачи заулыбались.
— Твой переговора хочешь? Давай переговоры, — предложил Султанбек.
Он не сводил с меня тяжелого взгляда. Мы не раз вызывали Султанбека на переговоры, но он не являлся. Теперь вспомнил о них.
— Что твой хотел говорить? — сурово спросил он.
— Мы хотели сказать тебе, чтобы ты отпустил своих людей. Пусть работают. И ты иди работать. Никто вас не тронет. Зачем вы разбойничаете, грабите?
— Кто разбойничает? — дико заревел Султанбек, глаза его налились кровью. — Ты большевик разбойничаешь! Ты пришел на Памир!.. Твой хотел Султанбека позвать в гости и убивать? Теперь Султанбек убивай тебя!
Поднялся Сары-Сай и подбежал к баю.
— Убивай не надо! — закричал он.
Султанбек оттолкнул его.
Бай смотрел на меня с такой злобой, будто хотел сжечь своим взглядом, потом резко махнул рукой, и басмачи с диким гиком бросились на меня, схватили за руки и поволокли. Затем подняли и прислонили к скале. Их было человек пять. Они столпились около меня, награждая безжалостными ударами.
Султанбек что-то крикнул, и басмачи отскочили. Я увидел нацеленные на меня огромные, десятизарядные, английские винтовки и басмачей, склоненных, застывших в ожидании. Еще секунда — и я больше не увижу ни этой зеленой травы, ни этих ромашек, ни этого солнца…
Бай крикнул. Басмачи опустили винтовки. Я услышал голос Сары-Сая. Он что-то быстро и повелительно говорил по-таджикски, но я не разобрал слов.
Султанбек подошел ко мне:
— Зачем гоняй скот Султанбека на Алай?
«Почему не расстреливают? — промелькнуло в голове. — Хотят, чтобы я упал на колени, молил о пощаде? Нет, не будет этого!»
И, с трудом овладев собой, я ответил:
— Это не твой скот. Ты награбил его у дехкан.
— Твой отдавай скот Султанбек, мой пускай тебя застава, — сказал он.
— У меня нет скота. Ты знаешь, что мы сдали его в район, а район вернул скот тем дехканам, которых ты ограбил.
— Султанбек не грабил. У Султанбека есть свой скот! Давай моя скот, тысяча баран.
— Ты его за границу угнал и променял вот на эти английские винтовки.
— У-у-у, шайтан! — закричал Султанбек и отбежал. — Стреляйт!
Те же три басмача вскинули винтовки. Вороненые стволы угрожающе покачивались в воздухе, но страх прошел, и меня охватила досада и ненависть. Мне хотелось крикнуть: «Стреляй! Не терзай душу!»
Но ко мне подбежал басмач и развязал руки. Мне вернули маузер.
— Благодари его, — скрипя зубами, сказал Султанбек, показывая на Сары-Сая. — Ты друг святого, и мусульмане не убьют тебя, хотя ты и неверный.
Мы подошли к коням. Как во сне, я отвязывал потертые поводья, трепал стриженую гриву Огонька. Конь ласково терся о мою руку. Мне не верилось, что я живой, веду лошадь, возвращаюсь на заставу. Я уже не думал, что мне придется идти по этой тропе.
— Шакалы! Могли убить! — Сары-Сай был взволнован и смотрел на меня испуганно и выжидающе.
Я искоса взглянул на него. Страшная догадка вдруг промелькнула в моем сознании: а что, если Сары-Сай нарочно подстроил все это? Привел меня к басмачам, чтобы потом выглядеть моим спасителем?!
— А где же снежный барс? — спросил я. — Мы шли сюда посмотреть на него.
На лице Сары-Сая было недоумение: «Ему еще мало, барса захотел».
— Ну его к шайтану, этого барса, — недовольно проворчал Сары-Сай, а глаза по-прежнему сверлили меня.
— А может, его не было?
Сары-Сай резко повернулся:
— Ты что, комиссар? Голова имеешь? Идем! Смотрим! — обиделся старик.
Мы свернули с тропы, повели коней по скату горы и вскоре остановились под нависшим серым, как земля, козырьком скалы, густо иссеченной трещинами. В одной из трещин была зажата голова снежного барса. Ничего особенного он из себя не представлял. Висела обыкновенная бурая кошка, только большая, пятнистая, с длинным рыжеватым хвостом.
— Ну что? Видишь? А ты думал: плохая Сары-Сай. Мой знает: думал.
— Ничего я не думал. Я думаю: «Почему Султанбек отпустил меня?» Вот этого я никак не могу понять.
— Это понятно, — сказал старик. — Сары-Сай — святой человек, ишан, а коран гласит: «Не поднимай руку на святого и друга его, ибо друг, как и сам святой, одинаково неприкосновенны». А ты друг мой, и тебя Султанбек не может убивать.