Говорили долго. И я никому возразить не мог, потому что все было верно.
Утром я стал готовиться в наряд. Собрался быстро и, дожидаясь команды строиться на инструктаж, подошел к турнику. Да что, в самом-то деле! Сил у меня не хватит? Я подпрыгнул и ухватился за прохладную отполированную сотнями рук перекладину. Подтянулся раз, другой и почувствовал, что больше не могу. Заныли мышцы. Я напряг все силы и с трудом подтянулся еще раз. «Еще, еще», — стиснув зубы, говорил я сам себе и из последних сил подтянулся четвертый раз.
— Правильно, Крыга, — прозвучал у меня над ухом знакомый голос.
Пальцы мои разжались сами собой. Но я все-таки успел вытянуться по команде «смирно» перед капитаном Налетовым. Он, вероятно, возвращался с границы.
— Хорошо, — еще раз повторил капитан.
И от этой похвалы я вдруг почувствовал себя таким сильным, что, когда начальник зашагал прочь, подпрыгнул и подтянулся еще два раза.
В полдень я вернулся из наряда. Горобцов перебирал книги в своей тумбочке. У него там полно книг.
— Слушай, Горобцов, — спросил я. — Что такое «вольт»?
Он обернулся, и я увидел, как в глазах его заплясали веселые огоньки.
— Вольт, — ответил он серьезно, — это единица разности электрических потенциалов или электрического напряжения и электродвижущей силы.
Я вытаращил глаза.
— Ну да? А что же капитан командовал на кавподготовке: «вольт направо», «вольт налево»…
— Эх, ты, — засмеялся Горобцов. — Взял бы ты устав. Там все написано черным по белому.
— А какой устав?
— Конечно, не «Устав внутренней службы», а «Строевой устав кавалерии».
— Кавалерии? А ты говорил — электричество.
Горобцов махнул рукой.
Я взял устав и отыскал там строчки, где было сказано, что движение лошади по кругу диаметром 6—9 шагов называется вольтом.
После наряда полагается отдых. Я покурил и заглянул в Ленинскую комнату. Взял газету. От нечего делать стал читать статью «Солдат в наступлении». И как-то незаметно прочитал от начала до конца. Я и не думал, что на другой же день это мне пригодится.
А именно на следующий день проводились занятия, которые так и назывались — «солдат в наступлении». Я тотчас же вспомнил статью в газете, и, когда сержант Путилин приказал наступать, я знал, что мне делать. Выбрал удобную «складку» на местности, прополз по-пластунски, правильно преодолел проволочное заграждение.
— Молодец, Крыга! — похвалил сержант.
Настроение у меня в этот день было отличное. Ведь даже Горобцова Путилин несколько раз возвращал на исходные позиции. Мне казалось, что все солдаты смотрят на меня с уважением.
В выходной день ефрейтор Громов вызвался показать Горобцову и мне водопад, который находился не очень далеко от заставы. Я никогда не думал, что такой красивой может быть самая обыкновенная вода. С вершины горы спадали широкие белые полосы. Они кипели, пенились и, разбиваясь об острые скалы, превращались в тоненькие струйки.
Возвращаясь, вышли на тропу к самой границе. Горобцов предложил посмотреть на реку сверху. С тропы ее видно не было, потому что тропа шла по скалистому выступу. Мы легли поперек тропы и стали смотреть вниз. Я сделал неосторожное движение, и вдруг с моей головы слетела фуражка. Она запрыгала вниз по камням и зацепилась за куст.
— Что же теперь делать? — растерянно спросил я.
— Придется вам, Крыга, спуститься, — спокойно сказал Громов, — это не страшно.
Он прошел по тропе, осматривая скалу.
— Вот здесь я в прошлом году спускался и поднимался. Ничего. Только вниз не смотрите.
Ефрейтор быстро спустился по выступам камней на довольно большое расстояние.
— Видели, как? — закричал он и снова взобрался на тропу. — Попробуйте.
«Будь, что будет!» — решил я.
Сначала никак ногой не мог найти выступ, чтобы встать. Сделалось страшно. Но я вспомнил смеющиеся глаза Горобцова, строгое лицо Громова и, зажмурившись, вытянулся на всю длину рук. Носок сапога уперся в камень. А дальше как-то пошло само собой. Выступ за выступом — я спускался все ниже, пока не достиг берега реки.
Подниматься было легче.
День за днем я все больше и больше осваивался в горах.
Часто бывал в ночных нарядах. Как-то ночью мы с ефрейтором Громовым пошли на границу. Ночь была на редкость темная. Небо заволокло тучами. Моросил дождь. Впереди то и дело вспыхивали молнии. Вдалеке погромыхивал гром. Иногда от вспышки молнии становилось светло как днем: отчетливо виднелись черные склоны гор, бурлящая на дне ущелья река и петляющая меж гранитных валунов тропа, по которой мы шли.