Начальник все еще разговаривал с мальчишками, а я заглянул в нору Худоназара. Она была просторная, как комната, с многочисленными нишами, заставленными глиняными горшками, мисками, кувшинами. Посередине стоял высокий чернобородый дехканин в белой чалме и рваном халате. Желтое, как воск, морщинистое лицо его застыло в злобном напряжении. К груди дехканина прижалась девушка. Я сразу узнал в ней ту девушку, которую мы видели с Максимовым. Ее платье из красного выцветшего ситца было изорвано. Я только потом разглядел, что чернобородый держит девушку обеими руками за косы, потому она так неестественно повернула голову и подняла правое плечо. Руки девушки были заломлены назад и связаны пестрым шнуром. Маленький, тщедушный бай в белой чалме, с сердитым красным лицом подходил к ней и яростно бил вдвое сложенной веревкой. Савсан ногой отталкивала его к стене. Он отлетал как мяч, зло кричал и вновь набрасывался на нее.
Незаметно вошел Фаязов.
— За что вы ее бьете? — по-таджикски спросил у бая начальник заставы.
Человек с веревкой вначале растерялся от такого непочтительного обращения, а потом выпрямился и гордо крикнул:
— Я — Султанбек!
— Знаю, — поморщившись, ответил Фаязов. — Я спрашиваю, за что бьешь девушку?
Несколько секунд бай непонимающе смотрел на начальника и вдруг визгливо закричал, потрясая веревкой?
— Это моя жена. Я дал за нее калым — десять баранов. А она не идет!
— Не кричи и брось веревку! — сурово приказал Фаязов.
Султанбек швырнул веревку в угол.
Я отстранил Худоназара и развязал девушке руки. Но отец что-то ворчал и порывался к дочери с кулаками. Я преградил ему путь. Савсан прижалась к стене и молчала.
Начальник заставы приказал Худоназару и Султанбеку сесть. Он долго по-таджикски объяснял им что-то. И по отдельным словам я понял, что он говорил о новой жизни, о том, что советская власть запретила калым и сейчас никто не имеет права продавать и покупать людей.
Султанбек слушал не перебивая, а потом сказал, чтобы ему вернули калым.
— Сколько у тебя баранов?
Бай подозрительно посмотрел на начальника своими маленькими колючими глазами.
— Сколько есть — все мои, — неохотно ответил он.
— Не хочешь говорить, так я скажу: у тебя тысяча баранов.
Султанбек удивленно взглянул на Фаязова и пожал плечами:
— Тысячи нет. Меньше будет.
— Так вот, бай Султанбек. Ты богат, а Худоназар беден. Он баранов тебе не отдаст.
Бай вскочил на ноги.
— Как — не отдаст? Это мои бараны.
Фаязов уже не мог говорить спокойно. Его глаза пронизывали бая. Предчувствуя недоброе, я взял за руку Султанбека и повел его к выходу из кибитки.
— Идите домой, а с баранами потом разберемся.
— А если ты будешь требовать, мы отберем у тебя всех баранов и разделим между бедными дехканами! — крикнул сзади Фаязов.
Это была угроза, но задетый за живое Фаязов не мог остановиться.
— Что вы делаете, Фаязов? Оставьте его, — шепнул я.
— Не мешай, комиссар, — зло сказал он.
Султанбек вырвал у меня руку, обернулся и зашипел:
— А я не дам. Кто может распоряжаться моим добром? Худоназар, сейчас же гони баранов в мой кишлак!
— Султанбек, уходи, я тебе сказал, — наливаясь гневом, проговорил Фаязов. — Слышишь? И чтоб ноги твоей здесь больше не было!
Султанбек плюнул и вышел.
Когда и мы покинули печальное жилище Худоназара, я упрекнул Фаязова за его несдержанность и резкость:
— Зачем вы угрожали ему?
— Я кланяться не умею, особенно врагам, — сказал он.
Из моей головы не выходила Савсан. Что с ней теперь будет. Отчаянная девчонка!..
Я стал часто бывать в кишлаке.
Обычно я приезжал с переводчиком Сары-Саем. Дехкане радушно встречали нас, рассказывали о своих делах. Особенно охотно говорили они о лютом бае Султанбеке. Он жил недалеко от кишлака Вахан и появлялся в Рыне раз в год, когда поспевал урожай. Почти весь хлеб он забирал за долги. Поэтому дехкане старались собрать урожай пораньше и надежно спрятать его. Кроме того, Султанбек высматривал красивых девушек и приказывал слугам доставлять их в свою кибитку. А если какая-нибудь из них не хотела идти, ее приводили силой.
Несколько лет назад Султанбек заметил Савсан, тогда еще совсем юную, и велел доставить ее к себе. И тут произошло неожиданное. Савсан сказала, что умрет, но не пойдет к баю; а когда ее хотели увести силой, она отчаянно отбивалась, пока не вырвалась и не убежала. Как бездомная, бродила она по горам, ночевала в скалах, пряталась у соседей и редким гостем появлялась в своей пещере. Слуги Султанбека месяцами рыскали по кишлаку, заходили в каждую нору, но Савсан нигде не было. Все население кишлака, от стара до мала, укрывало ее. Когда появлялись гонцы Султанбека, дехкане тотчас предупреждали Савсан и уводили ее в горы.