- Сам поведешь?
- Знамо так.
Названный брат одной рукой связал Диджле руки веревкой, взятой у одного из охотников, – несильно, только для виду. Диджле тяжело вздохнул, тоже для виду, и один из влахов на ломаном турецком оскорбил его – спокойно, точно говорил о послеобеденном сне. Жар бросилася Диджле в лицо: и это кровные сородичи, у которых он хотел найти мирной жизни, осесть и жениться! Отвечать он не стал, но горькое разочарование поселилось в его сердце. Названный брат ничего не заметил и помог Диджле спуститься со скалы, забрав себе его пожитки. Он чему-то время от времени улыбался, но Диджле уже опасался доверять здешним улыбкам.
У подножья влах кое-как пояснил Лисице, что им нужно подождать второй отряд из охотников, и, когда те появились, то вначале обрадовались тому, что Осман все-таки пойман, но при новости, что поймал его немец, помрачнели. Собаки, сбитые с толку тем, что охота столь бессмысленно завершилась, трусили впереди, изредка оглядываясь на людей.
Пока они шли по тропе, испещренной звериными следами, Диджле смотрел вниз, не поднимая глаз. Он чувствовал себя окончательно потерянным, а еще – опозоренным и очень усталым. Под ногами хрустели порыжевшие сосновые иглы, и названный брат что-то выспрашивал у усатого влаха, и время от времени желание скрыться в лесу становилось невыносимым.
На опушке леса, заросшей цветущим ракитником и тощей рябиной, влахи остановились, и Лисица придержал Османа за плечо, чтобы тот не ушел, куда глаза глядят.
- Вот тропа, - тот, что разумел по-немецки, указал Лисице на еле видный просвет между кустами. – Иди по ней, господарь. Через час выйдешь к реке и увидишь город. Только в низинах там заболочено. Ручьи.
Лисица вытер пот со лба: после прохлады леса здесь царило пекло, и он пожалел, что воды Осман подать так и не успел.
- Ручьи – это славно, - рассеянно ответил он. По разуму надо бы было взять кого-нибудь из влахов в провожатые, чтобы не вышло как с патрулем, но их сдержанная ненависть к Осману настораживала. Они боялись Лисицу, потому что принимали его за немца, и по той же причине – терпеть не могли.
Лисица вручил толмачу несколько хеллеров на добрую дорогу и махнул рукой, отправляя влахов восвояси. Он подтолкнул Диджле идти вперед, и тот покорно зашагал по тропе, уходящей вниз, не говоря ни слова, будто смирился со своей судьбой.
Глава 5
Когда провожатые скрылись за поворотом, Лисица выждал еще с полчаса и лишь потом остановил Османа. Тот не глядел ему в лицо, будто уже не надеялся на лучшее, и только, когда веревка соскользнула с его запястий, с удивлением посмотрел на своего спутника.
- Держи свои пожитки, - Лисица почти силой впихнул ему в руки мешок с пиалой и чепраком. – Я тебе не носильщик. От собственных натер плечо, а от твоих – второе.
Лицо у Османа дрогнуло, и он опять неловко опустился на колени, прижимая у груди единственное свое богатство.
- Знаешь, приятель, не привык я к такому изысканному обращению, - Лисица наклонился к нему и помог встать на ноги. – Давай уж в следующий раз без валяний на земле. Наверное, ваш народ потому так часто и умывается, потому что на каждой дороге падать на колени – грязи соберешь столько, что будешь похож на мавра.
Диджле не понимал, что говорит названный брат, но внимательно слушал его слова, полагая, что тот наверняка рассказывает ему что-то важное, без чего не выжить в чужом мире. Он принял свой ятаган назад из его рук и почтительно поинтересовался:
- Как мне отблагодарить тебя? Они оскорбили меня и мой род, желали казнить, пусть я и не причинил им никакого зла и даже не помышлял об этом. Твое благородство восхищает меня, и я сочту за честь, если смогу назвать тебя братом. Но я хотел бы узнать твое имя, чтобы знать, кого славить перед Аллахом.
Названный брат сморщил лоб, прислушиваясь к его речам, и Диджле ударил себя кулаком в грудь.
- Диджле! - воскликнул он, а затем вопросительно указал на брата.
- А! – Лисица наконец сообразил, чего от него хочет Осман, которого на самом деле звали совершенно неудобоваримо для человеческой речи. – Лисица.
Он похлопал себя по груди и повторил свое имя. Диджле торжественно кивнул.
- Клянусь называть тебя своим другом и господином с этого мига и навсегда, Лисица, - произнес он, чеканя слова. – Я обязан тебе жизнью и спасением и готов отплатить той же монетой, если ты пожелаешь.
- Вот и познакомились, - подытожил Лисица. – Пойдем уже, а то пить хочется мочи нет.
Настоящего своего имени он не назвал из обычной предосторожности: что этому осману? Хоть горшком назовись, и то ему все будет ладно. Диджле шел впереди, ничуть не опасаясь предательского удара в спину, и Лисица даже в чем-то ему позавидовал: на его месте он был бы настороже и уж точно не пустил бы идти по своим следам подозрительных знакомых. Такое доверие и льстило, и утомляло – казалось, что теперь он в ответе за османа. Лисица озабоченно потер подбородок, на котором отрастала щетина, и чуть не поскользнулся на мокрой жерди, которую кто-то перекинул через мелкий ручей, пересекавший дорогу; от времени жердь вросла в грязь. Диджле резко обернулся к нему и протянул руку, чтобы помочь перебраться на другую сторону, и сделал это так открыто и дружелюбно, что ничего не оставалось, как эту руку принять.