- Доверься мне, - повторил Лисица, хоть и не понял ничего из речей Османа. Тот посерел лицом, но покорно наклонил голову, мол, отдаю себя в твои руки.
Снизу гневно закричали на незнакомом языке, и Лисица обернулся, придерживая турка за плечо. Из-под горы громыхнул ружейный выстрел; сизый дым тонкой струйкой поднялся вверх, тая меж ветвей, и собаки опять забрехали. Вслед за выстрелом тот же голос осведомился о чем-то, и говорил он - снова-здорово - на каком-то неведомом наречии. Лисица ругнулся про себя на разноязыкий сброд, населявший Империю, и властно заорал по-немецки, подражая сержанту своего полка, в котором прослужил пару месяцев несколько лет назад:
- Кто посмел стрелять во владениях Ее Императорского Величества? А ну поди сюда, чертов бродяга!
От неожиданности Диджле повалился на колени. От крика названного брата в ушах у него зазвенело, и он ткнулся лбом в землю, вознося молитву небесам. Раз ему приказано не доставать оружие, что ж, он перечить не будет, если можно разойтись миром.
Лисица настороженно прислушался. Крик его отразился от берегов реки и потерялся в лесу. Нападающие, кажется, пришли в замешательство, и через минуту тот же голос почтительно осведомился на ломаном немецком:
- Добрый господарь! Мы – крестьяне, подданные ее. Не охотимся мы! В нашем лесу турок ходит.
- Ту-урок, - брезгливо процедил Лисица. Он лихорадочно соображал, что сказать дальше. – И вы этакой толпой на него одного бросились?
- Так турок же, господарь! – почтительно, но настойчиво пояснил охотник. Возня снизу усилилась, кто-то громко шептал, сплевывая через слово, пока его не осадили – согласия там не было. Заскулила собака, и один из крестьян выругался.
- А стреляли зачем, бродяги?
- Так это, господарь… Пугали.
Диджле попытался поднять голову, но Лисица на него цыкнул, чтобы не шевелился.
- Османов стрельбой не напугаешь! Поймал я уже вашего турка, в город вести собираюсь. Что он вам сделал?
Охотники замялись, и опять началось перешептывание. Лисица на всякий случай поставил ногу Осману на спину, чтобы тот не вздумал подниматься. Диджле окаменел от унижения, и неприятная мысль змейкой проскользнула в его голове: что если названный брат братом лишь притворялся? Может быть, на самом деле ему нужна лишь его голова, и он заодно с местным людом? Лисица заметил, как напряглись плечи Османа, но ногу не снял.
- А правду ли ты, господарь, говоришь нам? – наконец послышалось снизу.
- Поднимитесь и сами поглядите.
Теперь они спорили долго – похоже, идти наверх по узкой тропе, да еще и один за другим, никто не желал. Лисица наклонился к злополучному Осману и прошептал ему на ухо:
- Не обессудь, приятель. Кто же иначе поверит, что ты покорен и безобиден?
Осман шумно и гневно выдохнул. Мелкие камешки впивались Диджле в лицо, а борода вся перепачкалась в пыли; от тонкого слоя земли на камнях пахло сыростью, и на зубах неприятно скрипело. Лисица обернулся назад, помня о том, что подходили влахи с обеих сторон, по уму, но позади было пусто, и только вдалеке, в небе парила птица – сокол или ястреб – против солнца не разглядишь.
- Я сейчас поднимусь, господарь, - наконец неохотно сообщили снизу. – Только не стреляй, милостив будь.
Лисица поднял бровь: интересные здесь порядки. Нет, видеть ему доводилось всякое: бывало, и секли до полусмерти, если знатному человеку захотелось навести справедливость, и на деревянного козла сажали с привязанными к ногам камнями, и ради забавы зверя могли натравить, но чтобы по живым людям стрелять, не по врагам? Это уж точно от безделья да с жиру.
Лохматый поджарый пес легко вскочил по камням и замер, широко расставив длинные мосластые лапы, как только почуял запах османа. Он оскалился, но следом показался его хозяин – высокий рябой влах с глубоко посаженными темными глазами, и пес припал к земле, готовый напасть по первому приказанию. Ружье в руках у влаха повидало немало славных сражений, если судить по потемневшему прикладу и ржавчине, а по форме - так и вовсе помнило еще времена великого турецкого похода. Лисица надменно взглянул на незадачливого охотника, и тот поспешно сорвал с головы валяный колпак и поклонился в пояс.
- Поди-ка сюда, - велел ему Лисица и наконец-то снял ногу с Османа. Тот не пошевелился, будто мертвый, и на его белых одеждах отпечатался след от сапога. Влах с интересом взглянул на турка и окончательно опустил ружье. Он обернулся назад и крикнул что-то приятелем, и те зашумели, засмеялись, одобрительно переговариваясь.