Брэндстеттер сделал паузу, ожидая, когда стихнет бешено забившееся сердце, и подошел к птице. Он достал из кармана маску, надел ее на лицо, перевел на себя управление системой видеозаписи квартирного искусственного интеллекта и включил записывающее устройство.
Соловей продолжал петь, когда Брэндстеттер открыл дверцу, сунул руку внутрь клетки, пошарил там и сумел наконец обхватить обтянутыми перчаткой пальцами хрупкое тельце маленькой птички. Помедлив, он сжал пальцы, тельце хрустнуло, головка птицы несколько раз дернулась и безжизненно свесилась в сторону. Из приоткрытого клюва капала кровь.
Видеостенка записала все происшедшее.
Брэндстеттер снова усмехнулся под маской и вынул руку из клетки. К ладони прилипли перья, кровь и внутренности птицы.
Позади послышался выстрел, и он инстинктивно присел. От картины, висевшей на стене над его головой, полетели осколки стекла. Он стремительно обернулся, сжимая в руке боевой нож.
«Мать драконов» в изумрудно-зеленом халате, свисающем до пола, взвела курок маленького револьвера, который сжимала в обеих руках. На мгновение свет отразился от хромированной поверхности, и тут же из дула вырвалась огненная вспышка.
Что-то сильно ударило в грудь Брэндстеттера, и ему показалось, будто его ужалила пчела. В следующий момент он бросился вперед.
Раздался новый выстрел, и опять что-то ужалило его в грудь. Если «мать драконов» и была напугана черной одеждой пришельца, то никак не показала этого.
Брэндстеттер ударил ее, и женщина опрокинулась навзничь с хриплым криком ужаса и боли. Револьвер отлетел в сторону.
Самообладание Кочи Риохи исчезло, и она поползла к себе в спальню, издавая отчаянный вопль: «Нет, нет,. нет!» – пока Брэндстеттер не схватил ее за лодыжку и не потянул к себе. Она металась в его железной хватке, как хвост воздушного змея, и старалась вырваться.
Он наклонился над ней и встряхнул, думая о том, что сделали бы с ним пули, не купи он кевларовый бронежилет, затем выпрямился, легко подняв щуплое восьмидесятифунтовое тело одной рукой, и пригрозил ножом.
Женщина качала головой и, несмотря на то, что он держал ее за шею, все еще повторяла:
– Нет, нет, нет!
Брэндстеттер бросил ее на ближайшую стену. Послышался хруст ломающихся костей. Он поднял женщину и бросил снова. От броска упал и он сам. Кровь стекала по ее подбородку. Она протянула к нему руки, пальцы которых внезапно напомнили ему соловьиные когти. Брэндстеттер встал и принялся бить ее о стену, раз за разом. Теперь вся стена была забрызгана кровью. Движения женщины слабели. Брэндстеттер чувствовал гудение крови в своих ушах. Руки под перчатками стали мокрыми от пота. На душе было легко, и он испытывал ощущение счастья, какого-то неземного блаженства.
Когда у нее закатились глаза, а руки и ноги повисли, как у тряпичной куклы, Брэндстеттер отнес ее на середину комнаты и бросил на пол. Позади остались сломанная мебель, разбитые рамки от картин и стена, покрытая кровью.
Тяжело дыша, он наклонился и принялся искать нож, который выронил. Нож лежал на подушке. Вернувшись к неподвижному телу, Брэндстеттер снова опустился на колени, сжал в руке нож и обнажил ее горло. К тому моменту, когда он закончил отрезать голову, у него восстановился до нормального ритм дыхания и частота сердечных сокращений.
Поднявшись с пола, он отнес голову к аквариуму и бросил ее в воду. Голова опустилась на дно и превратилась в нечто похожее на орнаментальное украшение аквариума. Вокруг плавали рыбы. Через некоторое время они осмелели и начали подплывать поближе, спустя еще несколько минут стали отщипывать наиболее лакомые куски.
Брэндстеттер улыбнулся счастливой улыбкой. Он научился получать наслаждение от убийства, как и велела ему мать. Он постучал по стеклу, Чтобы напугать рыб. Когда они бросились врассыпную, проносясь сквозь розовую воду, Брэндстеттер улыбнулся снова.
Он точнее сфокусировал камеры видеостенки на аквариуме и обернулся, чтобы убедиться в этом. Когда всю видеостенку заполнило изображение аквариума с чуть наклоненной головой в центре, он заблокировал компьютерную систему, управляющую съемкой. Теперь на всех видеостенках в квартире это изображение останется до тех пор, пока техник не разберет систему и не уберет его.
Брэндстеттер выпрямился и потер места под бронежилетом, куда ударили пули. Кевлар защитил его, но боль все-таки ощущалась. Затем он вывернул пальто наизнанку и вышел из квартиры. К тому времени, когда он подошел к лифту, Брэндстеттер впервые в жизни весело насвистывал какую-то мелодию.
– Посмотри на меня, Эрл.
Он посмотрел на мать. Они находились в гостиной. В камине ярко горели дрова. Кожа Кочи Риохи прекрасно сидела на теле матери.
– Ты прекрасна.
Она прижала палец к его губам и улыбнулась:
– Не надо обманывать старую даму. Брэндстеттер сидел на диване, наслаждаясь игрой.
– Нет, я говорю правду. Ты действительно прекрасна.
– И ужасно старая. – Она погладила вытянутые перед собой обнаженные руки. – А поскольку я такая маленькая, то и чувствую себя ребенком рядом с тобой.
– Но ты не ребенок.
– Нет, – улыбнулась она. – Я вполне могу быть твоей матерью.
– Я знаю.
Она села ему на колени и начала расстегивать его рубашку.
– Похоже на то, что ты взрослый мужчина, а я все-таки могу оставаться твоей матерью.
Брэндстеттер наслаждался ощущением ее легких пальцев, касающихся его обнаженной кожи.
– Эта женщина будет последней из твоего непосредственного окружения, – негромко произнесла она.
На мгновение его охватил страх – ему показалось, что она намеревается прекратить все их встречи.
Но она продолжила, и страх исчез.
– Следующая женщина должна быть из другого источника. У Нагамучи много филиалов. У тебя есть доступ к их файлам. – Она улыбнулась и сняла с него рубашку. – Перед нами целый мир, мой мальчик, и бездна наслаждения. Нет смысла подвергать себя ненужному риску.
Он провел ладонью по нежному изгибу ее спины, и мать задрожала от этой ласки. Вдыхая аромат «матери драконов», Брэндстеттер чуть укусил ее за шею.
– Если мы изменим нашу программу, – произнесла она голосом, дрожащим от желания, – они никогда не раскроют нашей тайны. Мы будем и дальше вести жизнь, которая нам так нравится. Но возникло препятствие.
Он посмотрел на мать.
– Файлы персонала, работающего в центральном офисе Нагамучи, подверглись копированию. Я узнала, что с них сняли копии, когда искала наиболее подходящих кандидатов.
Брэндстеттер почувствовал, как его охватило дурное предчувствие.
– Тебе известно, кто сделал это? Мать кивнула:
– Отсу Хайята. Файлы были запрошены ее отделом. Никто другой, кроме меня, не заметил бы этого. Значит, кто-то следит за нами. – Она прижала ладони к его щекам. – Не думаю, что она занимается этим по собственной инициативе. Тебе нужно узнать, с кем она работает. Затем убей их.
Он молчал, чувствуя, как желание покидает его.
– Ты слышишь меня?
– Да.
– Сначала он никак не мог припомнить, кто эта Отсу Хайята, затем перед его мысленным взором появилось ее лицо. Он посмотрел на мать. – Не беспокойся, я справлюсь. Никто не узнает о нас.
Она улыбнулась и прижала его голову к своим маленьким грудям.
Я знаю, мой мальчик, знаю. Сказала об этом лишь для того, чтобы ты избавил нас от опасности.
– Можешь не сомневаться. – Он обнял ее и почувствовал охватывающий его жар страсти.
– Только осторожней, – прошептала мать ему на ухо. – В конце концов, я старая женщина. – Ее смех стих, превратившись в стон желания.
44
– Это лучший товар, который только мне удалось раздобыть на «черном рынке», – сказал Зензо, – но все-таки иногда ты будешь чувствовать некоторое рассеивание, утечку сигнала.
Трэвен сидел закрыв глаза, пока Зензо копался у него в голове. Одно дело просто знать, что у тебя внутри головы компьютерный биокристалл, и совсем другое – видеть его. Последний раз такое происходило с ним три года назад, когда Трэвена повысили до сержанта и назначили командиром оперативной группы отдела по борьбе с наркотиками. Новое кодирование дало ему возможность вмешиваться в переговоры рядовых полицейских и выбирать специальные частоты для каналов связи.