— А как же Лилиан?
— Заберешь ее с собой. И будет у тебя две жены.
— Ты серьезно?! — спросил его пораженный Голдфилд.
Дэвид хотел было ему что-то ответить, но тихий звук, раздавшийся в комнате, заставил их обоих повернуться в сторону квантового компьютера, который оповещал их о том, что вычисления закончены. С трудом веря в происходящее, оба молодых человека встали с пола и подошли к аппарату.
— Он все сделал, — прошептал Миллс. — Всего лишь за каких-то тридцать минут!
Сев перед монитором, на котором был виден список результатов, они внимательно просмотрели каждую цифру.
— А ему можно доверять? — с сомнением спросил Гарри.
— Не знаю, — честно ответил Дэвид. — Наверно. Вот видишь, — он указал ему на одну из цифр. — Это — скорость, с которой должно вращаться второе кольцо-магнит, а это — время, через которое оно должно остановиться. А вот эта цифра — скорость вращения большого кольца, с помощью которого должна сгенерироваться темная энергия. Только я ума не приложу, какой генератор сумеет задать ему подобную громадную скорость.
— У меня есть один такой, — с улыбкой произнес Гарри.
Встав, он подошел к небольшой панели с кнопками недалеко от капсулы. Повернув несколько рычагов, он в ожидании отошел в сторону. В это время в полу раздвинулись два блока, и специальный подъемный механизм вытащил на поверхность устройство внушительных размеров.
— Что это? — спросил Миллс, с любопытством следивший за происходящим.
— Ты когда-нибудь слышал про Зед-Машину из американской национальной лаборатории Сандия?
— Сверхмощный генератор? Слышал.
— Так вот мое устройство — точная копия Зед-Машины, только в десять раз мощнее, — Гарри улыбнулся. — Я называю его Зверем.
— Как тебе удалось его создать? — поразился Дэвид.
— Я заплатил очень большие деньги одной фирме, которая решилась его сконструировать, хотя они так и не были до конца уверены, что он заработает. К сожалению, Зверь, как и вся остальная техника, не протестирован.
— Значит, ты не можешь быть уверен, что он сработает как надо?
— Но я на это надеюсь.
Гарри отошел от генератора и снова опустился на стул рядом с Миллсом.
— Дэйв, — глухо заговорил он. — Ты уверен, что сможешь простить мне то, что я сделал? Я… правда был не в себе… Со мной иногда такое бывает.
— Гарри, думаешь я этого не понимаю? — ученый положил ему руку на плечо.
— Ты не поверишь, но мне впервые в жизни стыдно за собственное поведение, — признался Голдфилд, стирая с лица остатки слез.
— Впервые в жизни ты остановился и не сделал то, чего хотел, — произнес Дэвид. — Я прав?
Гарри поднял на него глаза, вспоминая скольких людей он убил, через сколько трупов переступил ради достижения собственных целей, зачастую руководствуясь лишь прихотью, а не необходимостью.
— Ты прав, — согласился он. — Я впервые победил ее.
— Кого? — не понял Миллс.
— Свою ненависть… — Голдфилд сделал паузу, — к людям.
Опустив голову, он умолк.
— Мне надо выпить, — проговорил он наконец.
— Нет, нет, нет, — остановил его Дэвид, взяв за руку. — Никакой выпивки. Сейчас не время напиваться.
— Но мне плохо! — попытался воспротивиться Гарри.
— Когда ты наконец поймешь, что проблемы не тонут в вине? Они лишь разрастаются как снежный ком.
— Я хочу немного расслабиться, — взмолился Голдфилд. — Мой мозг вот-вот взорвется!
— Гарри…
— Совсем немного.
Гарри высвободил руку и, поднявшись, направился к шкафу в дальнем углу комнаты.
— Будешь? — спросил он Дэвида, доставая вино.
— Нет, — тот покачал головой в ответ.
— Ну, ладно, — Голдфилд откупорил бутылку и вернулся к компьютеру.
Несколько минут они молча созерцали цифры на мониторе.
— Лилиан придет сегодня? — спросил наконец Миллс.
— Нет, — отозвался Гарри, приложившись к горлышку. — В фирме много работы, а потом она поедет домой.
— А этот федеральный агент больше к ней не приходит?
— Не знаю, — Голдфилд сделал несколько жадных глотков. — Она мне ничего не говорила. Знаешь, это ирония судьбы, но…
— Что но?
— Я в ней абсолютно уверен. Лили не выдаст меня.
— А в чем же ирония?
— Она — женщина, — Гарри развел руками. — Я никогда не доверял женщинам.
— Не надо было судить обо всех женщинах по поступку одной из них, — заметил Миллс. — Все люди разные.
— Ты прав, — Голдфилд в очередной раз приложился к бутылке. — Ты снова прав.
Он умолк, и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим попискиванием аппаратуры.