Алексей издалека заметил Голощекина и даже голову повернул в сторону. Здороваться, а тем более разговаривать с этим… Печатных слов у Алексея не находилось, а непечатных в служебное время офицеры не употребляют, особенно в присутствии подчиненных. Козырнуть можно и не глядя. Не любил Жгут военную службу, но все-таки он был офицером и старался вести себя соответственно.
Он небрежно приложил руку к фуражке и хотел стремительно проскочить мимо Голощекина, но тот сделал неуловимое движение, чуть развернул корпус — как опытный борец… И Жгут с размаху налетел на его твердое плечо.
— Куда спешим, Леша? — нарочито шепелявя, с обычной своей добродушной открытой улыбочкой спросил Голощекин.
Жгут вскипел. Все ему было противно: и голос, и улыбка, и эта правильная, будто с плаката, фигура Голощекина. Но Алексей сжал кулаки и сдержался. Проговорил спокойно, сквозь зубы:
— По делам. Дай пройти.
И шагнул в сторону. Голощекин заступил ему дорогу. Удивленно поднял брови, похлопал по плечу.
— А что такой неласковый? Случилось у тебя что? — Никита дружески подмигнул. — Может, деньжата понадобились?
Алексей посмотрел в нахальные веселые глаза Никиты и не смог больше сдерживаться. Да и не захотел. А ведь обещал Галке — с Голощекиным не связываться, потому что этот гад повернет все в свою пользу и обольет Алексея грязью с ног до головы. Хлопот не оберешься, а толку никакого. Но Жгут никогда не отличался ни выдержкой, ни предусмотрительностью. Он с наслаждением бросил в лицо Голощекину:
— Не зли меня, козел! Я тебе хребет сломаю!
И шагнул вперед, чуть повернув в сторону с тропинки. Но Голощекин, танцуя, словно боксер на ринге, ударил его плечом в плечо и снова задержал. Отскочил, захохотал, обнажая свои крепкие длинные зубы:
— Ух, Леха, ты как заговорил! — одобрительно покивал он. — Вылез из-под Галкиной юбки? Что, мужиком стал?
Голощекин отступил на шаг, смерил Алексея с ног до головы пристальным взглядом, как Тарас Бульба прибывшего из бурсы сына. Притопнул, потряс кулаком.
— Хор-рош!
Жгут глубоко вздохнул, досчитал до десяти и произнес, стараясь говорить спокойно:
— Я тебя предупредил… — Впрочем, спокойно не получилось, губы его тряслись от злости, голос срывался.
И свернул с тропинки в другую сторону. Но неуловимый Голощекин снова оказался на его пути, ударил плечом в грудь, на этот раз достаточно серьезно, может, и не во всю силу, но Алексей отлетел и еле удержался на ногах. Да и не удержался бы, если бы Голощекин не ухватил его легонько двумя пальцами за рукав, не рванул к себе. У Жгута голова дернулась так, что хрустнули шейные позвонки, перехватило дыхание.
Голощекин глянул с презрением на эту мягкую, пляшущую в его руках жалкую марионетку, погрозил пальцем:
— Я тебе — как козел козлу. Ты спасибо сказал бы своей жене. А то ползал бы сейчас тут у меня… — Он плюнул себе под ноги.
Жгут схватил его за грудки, тряхнул, прохрипел, захлебываясь ненавистью:
— Сволочь ты, Никита!
Голощекин мимоходом, без всяких усилий, стряхнул его руки, заботливо огладил китель, осуждающе покачал головой:
— Не надо так, не надо. Зачем ты так? — И вдруг улыбнулся лучисто, примирительно. — Галчонку привет передай.
У Алексея оледенело лицо, кожу стянуло гримасой отвращения. Он замахнулся, но Голощекин не глядя перехватил его кулак и как бы нечаянно, шутя, выкрутил Алексею запястье. Но Жгут, не обращая внимания на резкую боль, извернулся, свободной рукой схватил за козырек фуражку Голощекина, натянул ему на нос и с мальчишеской удалью гаркнул:
— Я тебе рога сломаю и в пасть засуну! Запомни!
Эта бессмысленная, детская какая-то угроза разозлила Голощекина. Он отпустил руку Алексея, толкнул его в грудь и предложил:
— Давай сейчас.
Он и в самом деле вышел из себя и готов был драться. Люто, по-настоящему. И Алексей почувствовал, как у него отлегло от сердца. И развеселился. Ага! Допек он непробиваемого Голощекина. Жгут развел руками и воскликнул:
— А чего ж спешить-то? Время есть! Мы подождем.
Обогнул Голощекина, сойдя с тропинки, и по мокрой утренней траве пошел к штабу.
Никита хмыкнул, по-птичьи дернув головой, оглянулся и сказал тихо:
— Ты смотри, не споткнись…