Вновь переглянувшись, Рыжеев и Жигулин по очереди пожали протянутую ладонь.
— Где тут у нас казарма? Вы только объясните, а я уж сам найду. А то вам, наверное, нельзя пост оставлять? Враг не дремлет! Правильно я говорю?
Рыжеев обменялся взглядом с Жигулиным и незаметно для вновь прибывшего покрутил пальцем возле виска. Он уже понял, кто это такой, и отчаянно семафорил глазами Жигулину.
Еще неделю назад посыльный из штаба по секрету сообщил «дедам», что там со дня на день ждут нового бойца, чьего-то сынка. Теперь этот сынок стоял перед ними, лучезарно улыбаясь во все тридцать два зуба, будто прибыл не на службу, а на турбазу. Рыжееву ужасно хотелось поставить зарвавшегося новобранца на место, но, если честно, он побаивался: на его памяти это был первый боец, прибывший на службу на персональном грузовике.
— Значит, так, — откашлявшись, произнес Рыжеев, — казарменный городок наискосок и направо.
— Ты в какую казарму? — спросил Жигулин.
— Понятия не имею, — пожал плечами парень. — Ладно, там разберусь. Пока, мужики.
Он поправил на плече рюкзак и, насвистывая, направился на территорию части.
В казарме лопоухий дневальный, привалившись к тумбочке, читал роман Юлиана Семенова. Он перевернул страницу, но, услышав звук открываемой двери, с ловкостью иллюзиониста спрятал увесистый том в ящик и вскочил. Вскочил и прикорнувший за развешанными шинелями сержант Братеев. Оба они — и Братеев, и дневальный — с недоумением смотрели на незнакомого парня в спортивном костюме и со спортивным же рюкзаком на плече.
— Здравствуйте, — вежливо приветствовал их незнакомец. — Где я могу найти полковника Борзова, не подскажете?
— А маршал Гречко тебе не нужен? — спросил дневальный. — А то мы сбегаем.
Братеев испепелил его взглядом и ответил парню с возмутительной, с точки зрения дневального, доброжелательностью:
— Полковника Борзова вы можете найти в штабе. Но скорее всего, он еще спит. Так что придется подождать.
— Да я могу вообще к нему не ходить, — пожал плечами парень. — Это мне на городском сборном пункте какой-то подполковник велел по прибытии явиться к Борзову.
— Значит, придется идти.
Парень вздохнул.
— Где у вас тут курят? — спросил он, вытаскивая из кармана спортивной куртки аккуратную серую пачку сигарет и вежливо протягивая ее Братееву. Тот покачал головой, отказываясь.
— У нас не курят! — выпалил дневальный, уязвленный тем, что его не угостили сигаретой, явно заграничной. И тут же прикусил язык — незнакомец протянул ему пачку. Дневальный вытащил сигарету и милостиво разрешил: — На улице смоли.
Парень снял с плеча рюкзак:
— Я поставлю тут, не возражаете? — И, опустив рюкзак на пол, вышел на улицу.
— Ну ни фига себе! — тихо воскликнул дневальный. — Может, нам еще вещи его посторожить?
— Ты чего разорался? — лениво спросил Братеев. — Это Шугаев.
— Какой еще Шугаев?
— Такой! — разозлился сержант. — У которого отец какая-то там шишка. Ну за него, говорили, генерал один просил. А ты — «маршала Гречко сейчас позовем», «у нас не курят»… Не видишь разве, что он не соображает, куда попал.
Лопоухий дневальный поскреб в затылке и пнул рюкзак.
— Шишкин сын! — проворчал он, впрочем уже беззлобно, и полез в тумбочку за книгой.
Полковник Борзов с досадой пристукнул кулаком по столу. Маразматик старый! Он мысленно чертыхнулся. Забыл, совершенно забыл. И, даже увидев возле штаба странную долговязую фигуру в тренировочном костюме, не вспомнил. Удивился — да, но не вспомнил.
Разговор с генералом состоялся месяц назад. К тому же в тот момент Борзов спал и видел третий сон, так что первые минуты, слушая в трубке жизнерадостный голос Лося, он потратил на то, чтобы стряхнуть с себя остатки сна.
— Извини, если разбудил, — энергично рокотал генерал.
— Да я не сплю, — соврал Степан Ильич. — Работаю.
С Владленом Петровичем Лосем, генералом из штаба округа, Борзов старался поддерживать хорошие отношения. И не потому, что Лось ему нравился. Это только несведущему человеку могло показаться, что генерал добродушен и даже мягкотел. Опытные вояки вроде Борзова прекрасно знали, что в действительности генерал подозрителен, мстителен и беспричинно гневлив. Фамилию Лося произносили с опаской далеко за пределами округа.
— Ну как успехи части в боевой и политической подготовке? — весело прогудел генерал.
— Отлично, Владлен Петрович, — бодро ответил полковник. Тут по законам военного этикета следовало добавить в голос каплю шутливой обиды. — Мы, кстати, раз в месяц подаем рапорт в штаб.
— Да видел я твой рапорт, Степан Ильич, видел, — сказал генерал, — не сомневайся. Я вообще-то не по этому поводу звоню. — Лось сделал паузу. — Ты мне вот скажи: я тебя часто о чем-нибудь прошу? — В интонации, с которой он это произнес, заранее угадывался ответ.
— Не припомню, товарищ генерал, — быстро сказал Борзов. — В смысле — не припомню, чтобы вы когда-нибудь о чем-то просили.
На самом деле Лось обожал нагружать подчиненных заданиями и поручениями, заставляя людей, по его собственному выражению, «почесаться». Просьбы генерала всегда были неудобны, а иногда даже трудновыполнимы.
— Ну, а теперь вот прошу. — Лось притворно вздохнул, давая понять, как ему не хочется отрывать полковника от дел. — Есть такой руководитель газовым месторождением Шугаев. Слыхал?
— Конечно, товарищ генерал, — не моргнув глазом, соврал полковник, пытаясь догадаться, о чем сейчас попросит Лось. Собственно, он уже почти догадался.
— Ну немудрено, тут на его газовом месторождении вся область держится. Короче, младший сын Шугаева, Родион, в том году закончил Московский университет, и пришло время ему выполнять священный долг… Во-о-от…
Ничего другого Борзов услышать и не ожидал. Ему жутко не хотелось связываться с избалованным сынком высокого чиновника, но он понимал, что не откажет Лосю.
— А здоровье у парнишки, надо сказать, не ах, — продолжал гудеть генерал. — Слабое, короче говоря, здоровье.
Ага, слабое, усмехнулся Борзов мысленно. Небось морда как сковорода. И спросил необдуманно:
— А чего ж его тогда от армии не освободят?
— Как это — освободят? — загремел Лось. — А священный долг перед Родиной?
— Я все понял, Владлен Петрович, — поспешно произнес полковник. — Вы этого парня ко мне в часть направить хотите?
— С военкомом договоренность есть, — сухо сказал генерал. — Когда примешь?
Борзов с тоской посмотрел на настенные часы — без пяти двенадцать.
— Да хоть сейчас, товарищ генерал, — ответил он.
— Ладно тебе острить, — буркнул Лось. — Ну, значит, я могу спать спокойно?
— Можете, Владлен Петрович, — вздохнул Борзов. — Как вы говорите: Шугаев Родион?
— Именно так, — подтвердил генерал. — Да, и учти: со здоровьем у парня действительно нелады. Так что ты подыщи для него нормальную должность, Степан Ильич. Библиотекарем там или писарем в штабе… Идет?
— Есть, Владлен Петрович! — по-военному отчеканил Борзов.
Он повесил трубку и до утра считал баранов, пытаясь уснуть…
Сейчас полковник смотрел на высокого, хорошо сложенного парня, стоявшего перед ним с этим своим дурацким рюкзаком, и ругал себя последними словами за забывчивость. Насчет слабого здоровья генерал, конечно, загнул, но Борзов дал ему слово, а свое слово Степан Ильич привык держать.
— Да ты садись, — сказал он парню, и тот послушно опустился на стул, зажав рюкзак ногами, обутыми в хорошие, явно ненашенские кеды. — Будешь служить в бухгалтерии, Родион. Документы отдашь в секретариат. Что там у тебя со здоровьем?
— Нормально все, — удивленно ответил Шугаев.
— Да я вижу, — со вздохом произнес Борзов.
— А нельзя мне со всеми? — неожиданно спросил Родион, показывая за окно, где взвод Братеева маршировал в столовую.
Полковник изумленно уставился на новобранца. Похоже, этот папенькин сынок не понимает, что такое настоящая служба. Возись с ним теперь.