— Ну да, — подтвердила я, не понимая, куда она клонит. — Весь вопрос только в том, кому будет выгодно.
— Как бы ты сейчас не была слаба, это же не значит, что ты такой и останешься, а отдавать стратегическое преимущество другому королевству он не станет, логичнее оставить возле себя.
— Так-то логично, — подтвердила я, — но сейчас всё с ног на голову, я не удивлюсь уже ничему.
— А мы ведь всё предлагали найти тебе парня, — погрузилась в воспоминания рыжая, — кошмарище, а тебе же, получается, нельзя ничего? А я ещё думала, почему ты так странно себя ведёшь с Аароном.
— Тогда для тебя главное — не влюбиться, — прикинула Ирмис, — иначе всё будет сложно.
— Это точно, — охотно согласилась я, доедая горячий пирожок, — всё будет очень сложно.
Когда пришли Винсент с Аароном, плохих новостей прибавилось. Как слышал последний от отца, Эрик отправил войска на границу, а из Мирна и Карнии — королевства с запада от Ларминии — также выдвинулись солдаты. Говорят, что несколько деревень на границе уничтожено, но жители не найдены, якобы все обращены в низших.
— Увеличивают армию, — уверенно сказал Винс, — перед каждой войной так было.
— Не все хотят воевать, — возразила я, — не надо всех равнять под одну гребёнку. И люди тоже хороши. Наши книги о некоторых событиях крайне сильно отличаются, и не в пользу людей, поверь мне.
— Да тебе совсем мозги промыли! — ужаснулся он, — на чьей ты стороне, не забыла?
— Я на стороне правды, — огрызнулась я.
Обстановка в комнате накалилась. Ния кидала сердитые взгляды на своего парня, но тот и не думал останавливаться.
— Ваше Высочество, очнитесь! Судя по тому, что я услышал, тебе изобразили благородство, а ты и рада верить. Не будь ты оракулом, этот Маркус грохнул бы тебя на кладбище, как червя, даже не заметив. И нас в придачу. Не защищай этих мерзких тварей, ты для них лишь глупый кусок мяса, не более. Наивность застелила тебе глаза, мешая увидеть, что творится у тебя прямо перед носом.
— Да, возможно я наивная идиотка, которая совершенно не разбирается в людях и рада верить всему подряд, — вспылила я, — но раз ты у нас весь белый и пушистый, расскажи, пожалуйста, на ком практикуются маги крови, а?
Глаза Винса сузились.
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну, — протянула я, начиная вскипать, — возможно по книжкам магию крови не освоить, а вот тренировки над живыми людьми, пусть и заключёнными, всё же поэффективнее, да? Скольких ты убил? Скольких пытал? Молчишь? Так чем ты лучше вампира? Чем лучше того же вампира две мрази, избившие меня, сломавшие кости, вогнавшие в руку арбалетный болт и пытающиеся изнасиловать, а потом сдать за награду? Ну чем? Вы все одинаковые, просто у одних есть клыки, а у других нет.
Не дожидаясь ответа, в гробовом молчании я молнией вылетела из комнаты.
Мороз охладил голову и дал прийти в себя. Голуби спали, изредка щёлкая клювами. За окном валил снег, залетая внутрь голубятни и оседая на каменном полу. Одетая в шёлк и лёгкие тапочки, я дрожала от холода, но идти внутрь не хотела. Я негодовала от возмущения. Какое же лицемерие! Один убийца смеет обвинять другого. Ложь и лицемерие — это всё, что окружает меня с детства с головы до пят. Противно и мерзко. А самое поганое, что я полностью бессильна, и не могу повлиять вообще ни на что. Зато принцесса! Тьфу.
Я со злостью ударила кулаком по подоконнику, оставив в снегу отпечаток руки.
Сквозь густой снег смутно проглядывали огни города. Яркие в центре, они почти исчезали к окраине. Город почти замело, и в иных местах сугробы доходили даже до крыш. Я очень любила зиму. Когда-то раньше. Теперь мне казалось, что той беззаботной жизни и не было, будто это воспоминания из чужих видений, будто это было и вовсе не со мной.
Я не понимала ту девочку, которая радовалась простым вещам. Раньше она бы с сестрой тайком пробралась бы ночью в сад, и они бродили бы по заснеженному лабиринту, завороженные красотой вокруг. Она бы снова представляла, как путешествует и посещает новые места. Её бы очень порадовали горячие пирожки из любимой пекарни, новое платье, интересная сплетня ни о чём. Но той девочки уже и нет. Не осталось ни мечтаний, ни желаний, я не чувствовала ничего, кроме тоски, боли и пустоты. Каждый день я не знала, зачем вставала, вся эта учёба… ради чего? Не за что бороться, не за кого. Меня то и дело хотят убить, я всем мешаю просто даже своим существованием. Умри я тогда на площади, всё было бы значительно проще, в моей жизни не было бы столько боли.
Я наклонилась и посмотрела вниз. Так высоко. Стоило просто шагнуть, и всё бы кончилось. Интересно, что он почувствовал бы в этот момент? Если бы что-то почувствовал…