— Ну, что ж, — посерьезнел и я. — Раз такие пироги... Разрешите представиться... Я — инспектор таможни Юрий Хорунжий. Ваши документы!
— Что? — растерялась девушка. — Какой таможни? Зачем? У меня нет.
— Чего нет? Пропуска или документов?
— Пропуска нет. И паспорта нет.
— Поищите.
Я преградил ей путь. На нас глазели, поэтому пришлось отвести ее за бунт.
— Зачем вам мои документы? Я ж вам ничего не сделала. — В ее глазах сквозили растерянность и мольба. — Отпустите меня, дяденька. Я больше не буду.
— Я не дяденька, а инспектор, — голосом заправского бюрократа проскрипел я. — Документы требую потому, что находимся в порту, в зоне контролируемой и пограничниками, и таможней.
Этого оказалось достаточно. Девушка поставила чемодан на асфальт, открыла его и, заслоняя от меня, стала искать среди вещей паспорт. Нашла, подала.
— Что за книги?
— Разные.
— Показывайте!
Я присел, посмотрел.
— О! Грин! Станюкович, Лондон... Ясненько! Так, — полистал я паспорт. — Восемнадцать лет, Юлия... Константиновна, а серьезности никакой. Через забор сигаете, из Полбино выписались... Что в наших краях ищете?
— На пароход хочу поступить работать. Плавать хочу. А что, нельзя?
— Кем же, если не секрет?
— А мне все равно. Могу готовить, стирать, убирать. Матросом могу.
— На матроса два года учиться надо.
— А я ходила в клуб «Юных моряков», — заспешила Юля и полезла в чемодан, но я остановил ее.
— Юля, ты что, не знаешь, что существует отдел кадров? На пароход просто так не берут. Ты же в школе училась.
— Знаю про отдел кадров. Думала, так быстрее. Приду, найду хорошее место, чтоб в интересные страны поплыть, а потом уж в отдел кадров.
— А почему в море? Почему не на речку, не на озеро?
— Нравится, — простодушно ответила Юля. — Я почему-то море люблю, хоть и в первый раз вижу.
— Ты когда приехала?
— Только что. Московским.
— Да-а, — протянул я. — Интересный ты человек. Инициативы много. Хоть бы сначала расспросила. Дома знают, где ты?
Юля отрицательно покачала головой.
— Не-а. Я сказала, что еду поступать в техникум. А я не хочу в техникум. Сначала хочу весь мир посмотреть. Специально английский много учила. И даже шведский по самоучителю.
— Ты даешь! — восхитился я. — Хоть представляешь себе, что с тобой может случиться, если не найдешь работу, жилье, если кончатся деньги?
— Мир не без добрых людей. Правда? — улыбнулась Юля.
— Правда, — проворчал я. — Пошли!
Нагнулся, поднял чемодан.
— Куда? — встревожилась она.
— Туда, где всходит солнце. Пойдем устраивать тебя.
Проходя мимо кургана разбитых болгарских консервов, сказал, что вернусь через полчаса. Было очевидно, что и через час вряд ли рассортируют месиво из битых и целых банок.
По дороге Юля рассказала свою куцую биографию. Жила она с мамой, бабушкой, отчимом, братом и сеттером Джимом. С детства зачитывается книгами о море. Была у нее подружка Женя, которая тоже раньше любила море, но они поссорились из-за одного мореплавателя, который приехал в Полбино на заграничной машине. Мореплаватель вскоре уехал, и Жене море разонравилось, потому что у нее начались личные неприятности... А она, Юля, море любит. Вот сегодня, например, ходила по городу, а море — в конце каждой улицы. Только жаль, нет тех мест, которые описаны в книгах.
— Романтик! — улыбался я дедовской улыбкой, поглядывая на темный пушок над ее верхней губой. — Да у нас давным-давно нет ни клиперов, ни таверн. А что же тот моряк далекого заплыва тебя не выбрал?
— А Женя смелее была, — засмеялась Юля.
Смеялась она, на мой взгляд, громковато.
Вышли через проходную. Охранник с любопытством посмотрел на нас, приняв Юлю за задержанную личность.
— Здесь отдел кадров порта. Один знакомый имеется, — сказал, когда поднимались по ступенькам в здание, серым утесом возвышавшееся над портовыми воротами.
— И меня примут на хороший пароход? — обрадовалась Юля.
На нас оглядывались: разговаривала она громковато.
— Я сказал — порта, не пароходства. Пока на берегу поработаешь. Осмотришься, разберешься, что к чему, тогда сама и решишь, как быть дальше.
В длинном коридоре, где на стульях ждали нанимающиеся на работу, сказал строго и внушительно:
— Гражданка, вам в этот кабинет.
И, обратившись к вопросительно взиравшей на меня очереди, пояснил:
— По поручению. Особый случай.
Никто слова не сказал. Форма делала свое дело.
Минут через пять, оставив у знакомого кадровика Юлю, вернулся в порт. Благотворительные поступки не входили в круг моих служебных обязанностей, но тут был действительно особый случай. И еще пожалел, что не назначил свидание. Было в Юле что-то такое... Зеленые глаза, пушок над верхней губой, ладная такая... Хорошее имя — Юля. Увидимся ли когда-нибудь?