Кузов фургончика не был отделен глухой перегородкой от кабины шофера, и в окошко дверцы я мог видеть и узлы, и шофера, тащившего к машине очередную поклажу, и пограничника, следившего за трапом, и грузчиков у борта. Нагнувшись пониже, увидел и матроса, стоявшего у борта. Меня он не замечал. Зато я отлично видел, как он, дождавшись, когда шофер забросит очередную ношу в машину и вернется назад, столкнул следующий узел и поднял на мгновение указательный палец. Я пробкой выскочил на свежий воздух. Везде на причалах включили фонари. Был тот час, когда вечер еще не стал ночью. Во влажном воздухе, насыщенном запахами моря, смолы, машинного масла, пиленой древесины, сахара-сырца, носились звуки работающего порта — лязг железа, гудение моторов, неясные восклицания грузчиков, короткие гудки маневровых тепловозов. Слева от меня, вплоть до поворота, образуемого причальной линией, тянулись складские площадки, загроможденные всякой всячиной. Справа, куда уходили грузчики и стивидор, до самого железнодорожного переезда были также расположены складские площадки, упиравшиеся в стоявший отдельно бетонный двухэтажный домик. Громада «турка», высоко вознесшегося над водой, осветилась — загорелись почти все иллюминаторы, вспыхнули фонари на палубах, на мачте.
Я быстрым, твердым шагом подошел к груде. При моем приближении узлы зачастили, образуя небольшой холм. Мне пришлось отступить, переждать. Я понял, что найти тот самый, над которым был поднят указующий перст, будет непросто.
— Не торопись! — остановил шофера.
— А чего? Чего не торопиться?
— Надо кое-что проверить.
— Шуруй, — легко согласился он. — Я перекурю. Только, друг, побыстрей. И так сверхурочно.
Он присел на откатившийся в сторону узел и с наслаждением закурил.
Мне захотелось согнать его и досмотреть именно этот узел, но сдержался. Ни этот, ни все остальные никуда не денутся.
Обошел вокруг груды, пытаясь определить, где т о т узел. Извлекши один, показавшийся наиболее подозрительным, хотел уж заставить шофера отнести его в фургончик, но мне помешали...
Пока кружил вокруг кучи, по трапу сошли два моряка. Они обменяли свои паспорта на пропуска у пограничника и направились к дороге, ведущей вдоль причалов к выходу из порта. Шли, перебрасываясь словами. Я мельком посмотрел на них, узнал одного — бледного. Они остановились неподалеку. Трах! — и крепкая зуботычина свалила к моим ногам бледного. Тут же он вскочил и, размахивая руками, бросился на противника, который, увернувшись, перепрыгнул через груду белья, толкнул шофера, обежал вокруг меня.
— Эй! — крикнул пограничник у трапа. — Прекратить!
Куда там! Моряки, словно спущенные с цепи, принялись гоняться друг за другом. Дрались с таким остервенением, с таким знанием дела, что я, опешив в первые секунды, понял — если не вмешаться, быть обоим в морге. Преследуя друг друга, моряки мелькали между мной, узлами, шофером, застывшим с потухшей сигаретой, фургончиком и часовым — глаз не поспевал.
— Стоп! — крикнул я. — Брэк!
Судейские окрики не действовали. Удары сыпались по-прежнему. Не все достигали цели, но уже один из драчунов размазывал кровь по подбородку, был оторван рукав рубашки у другого...
— Прекратить! — надрывался часовой. — Немедленно!
Самое время вызывать тревожную группу.
Я не знал, как остановить драку. Судя по искаженным яростью рожам, моряки сцепились серьезно. Судовые законы сурово карают беспорядки на борту, поэтому эти дождались, по всей видимости, увольнения на берег, чтобы свести счеты. Бледный так хватил приятеля в живот, что несчастный мелко засеменил на полусогнутых ногах, не удержался и свалился подле меня.
— Пропуска! — потребовал пограничник у тяжело дышавших моряков.
Присмиревшие, сообразившие, что драка в советском порту может дорого обойтись, моряки поспешили отдать пропуска, которые незамедлительно перекочевали в ящик. Паспорта пограничник сунул себе в нагрудный карман и аккуратно застегнул пуговичку.
— Стоять и не двигаться!
Лицо у него было очень серьезное, поэтому моряки поняли без перевода.
Моряки, стоявшие почти навытяжку, с беспокойством переговаривались. Я увидел отъезжающий фургончик.
— Стой! — крикнул я и с места бросился в карьер.
Шофер не слышал меня. Или не желал слышать. Фургончик продолжал катить вдоль причалов. Возле двухэтажного домика он должен был повернуть направо, миновать железнодорожный переезд и поехать в обратном направлении по дороге к воротам порта.
Его следовало перехватить. Я бросился через складские площадки — перепрыгивал бухты железных тросов, покрытых густой смазкой, нырял под металлоконструкциями, лавировал между гигантскими катушками многожильного кабеля и в конце концов благополучно выбрался к дороге.