Слева приближался фургончик. Я поднял руку.
Это было равносильно попытке остановить такси в праздничные дни.
Сгорбившийся за баранкой шофер даже не посмотрел в мою сторону, хотя прекрасно мог различить издалека одинокую до грусти фигуру.
Миг — и фургончик свернул к выезду из порта.
В глубине души я предчувствовал такое поведение шофера, поэтому очертя голову продолжил бег. Гнаться за любой машиной тяжело и глупо, но я бежал; злость от того, что меня околпачили, придавала силы.
Впереди — огромные, с отдельным въездом и выездом портовые ворота. К счастью, перед ними урчал моторами коротенький хвост машин, чьи алые стопсигналы светились в лиловых сумерках.
Я перешел на более равномерный темп. Впившись взглядом в белевший кузов остановившегося фургончика, стал отсчитывать вдохи-выдохи и сохранял под удивленными взглядами портовиков невозмутимость бегуна на длинные дистанции. Остановиться, плюнуть на все не позволяло ослиное упрямство. А может, профессиональная гордость? Как же! Меня, инспектора, обжулил какой-то шофер! Правда, моряки здорово помогли ему. Я злился на себя, на свое легкомыслие, на бессмысленное преследование, знал, что бежать не стоит — фургончик вот-вот умчится, но все же бежал.
Фургончик продвинулся на несколько метров. Еще. Еще.
Мне повезло — навстречу, через впускную половину ворот, отделенную небольшой каменной будкой от той, куда должен был выехать фургончик, въехал на мотороллере Мужчина.
Этого широкоплечего парня, работавшего охранником, прозвали так за мужественную внешность и неотразимо зеленые, с поволокой глаза. Когда-то он подвез меня от раздевалки до ворот порта. Как его зовут, забыл.
Я увидел, что фургончик подъезжает к охраннику.
— Сто-о-ой!
Глядя в мою сторону, охранник вернул документы.
Я изменил направление бега и уперся руками в резко затормозивший мотороллер.
— Сдурел? — испугался Мужчина. — Жить надоело?
— Разворачивайся!
Фургончик тронулся с места.
— Куда?
— Догнать надо! — закричал я.
— Кого?!. — недоуменно начал Мужчина, но я уже сидел у него за спиной и его же руками пытался повернуть руль.
— Упустим контрабандиста!
Фургончик выехал за ворота.
Мы разворачивались на дороге. Совсем рядом, исступленно ревя моторами, отчаянно сигналя, прошли КрАЗы. Я приблизил лицо к уху Мужчины, повторил:
— Контрабандист... в фургончике!
— О! Контрабанда! — непонятно почему обрадовался Мужчина. — В жизни не видел контрабанду.
Он хрустнул переключателем скоростей, и мы промчались мимо отшатнувшегося охранника, вынеслись на середину припортовой площади. Я увидел слева, на крутом подъеме, ведущем в центр города, далеко ушедший фургончик.
— Налево!
Мужчина свернул налево.
— Желтый фургончик! Газ!
Послушно прибавил. Однако, несмотря на страстное желание лететь птицей, истощенный хроническими ремонтами мотор на подъеме стал захлебываться, и мы не смогли развить нужную скорость.
— Жми!
— Я жму, он не жмет, — огрызнулся Мужчина. — А что там?
В самом деле, подумал я, что там везут? Может, и нет ничего?
— Контрабанда, — не очень уверенно ответил я. — Догоним, увидишь.
— Догоним!
Я почуял в Мужчине родственную душу и воспрянул духом.
Подъем становился пологим. Мы проскочили под каменным мостом, обогнали переполненный троллейбус и прибавили ход.
Фургончик свернул влево, хотя в этом месте ему надлежало свернуть вправо, к прачечному комбинату. Я возликовал.
— Жми!
Мужчина выжимал из мотороллера все и еще немного. Двухколесный ветеран кряхтел, скрипел, был готов рассыпаться. Я подумал, что если останемся целы, подарю Мужчине банку первосортного масла для его бензомоторного самоката. Еще немного и догоним!
— Чтоб выговор не влепили, — прокричал против ветра Мужчина, — справку напишешь?
— И печать поставлю!
Мужчина удовлетворенно мотнул головой и почти распластался на руле. У нас было две заботы — не выпустить из виду шустрый фургончик и вовремя проскакивать под светофорами.
Преследование по городу могло мне дорого обойтись. Если в порту у таможни есть определенные права, то за воротами... Единственное, что можно инкриминировать шоферу, — отъезд без разрешения. Если же в узлах не найдется ничего (например, золотых монет), придется сделать глубокий реверанс и отпустить шофера. А если он соврал, говоря о стаканчике? Может, боится, что сдам милиции, и у него отберут права? А может, разобрало его? Вдруг он хлебнул перед отправкой на «турка»? Сколько выпил стаканчиков? Если их было три, а то и пять?