— Юра! — прошептала Наташа. — Что это у тебя?
Встать и тем самым обнаружить свое присутствие Юле мешала робость. Она не знала, как себя вести.
— Не видишь? — раздраженно спросил Морозов. — Скажи спасибо, что на проходной их не вынули. Плохо запрессовал.
В это время раздался дверной звонок.
— Кто? — вскинулся Морозов, — Кого-то ждешь? Не открывай!
Наташа пошла в переднюю, Морозов устремился за ней.
— Не открывай! — шипел он.
Юля рискнула приподняться и выглянуть из-за занавески.
На столе стояла магнитола. Рядом — вещи. Задняя крыша магнитолы была снята.
— Пусти! — так же шепотом отвечала Наташа. — Пусти! Я не хочу иметь с этим дело!
— Да не мое, не мое это! — умоляющим голосом спешил убедить Морозов. — Пришел один мерзавец перед самым выходом, заставил меня... Это его, не мое!
— И ты подсунул мне? Пусти!
Опять раздался звонок.
— Да ты уже второй раз носишь! — шипел Морозов. — Уже давно «имеешь дело»! Да, да, радость моя! Сначала в моем портфеле, сегодня — в магнитоле. Первый раз тебя твой... досматривал, потому и пропустил.
— Не ври! Не ври!
Опять позвонили.
— Кто там? — крикнула Наташа.
— А там кто? — донеслось из-за двери. — Наташенька, это я.
Юля надевала туфли и слышала, как впущенная соседка тараторила:
— Здравствуй, Наташенька, здравствуй, Юрочка! Я слышу — голоса... Наташенька, я не вовремя? Ухожу, ухожу... Наташенька, у меня маленькая просьбочка... Ты не могла бы моей Валюше привезти белого материала на платье? Она срочно собралась замуж, а такой ткани, какую она хочет, не найти... Я уж в прокат ходила...
Испуганная Юля схватилась за чемодан, но мысль о том, что ее могут застать при сборе вещей, толкнула вперед. Взяла сумочку с документами и деревянными шагами прошла мимо оцепеневших Морозова и Наташи. Ничего не подозревавшая соседка продолжала тарахтеть.
— Юля, — слабым голосом позвала, Наташа, — разве ты дома?
— Ухожу, — ответила Юля, сбегая по лестнице.
— Кто это? — очнулся Морозов. — Стой! Девушка, подождите!
Юля кубарем скатилась по лестнице и, мысленно крича свое заветное «ура», промчалась по двору, шмыгнула в парадное, оттуда — в соседний двор, на улицу...
В парке прибавилось народу. Вечерняя прохлада манила влюбленных, мамаш с детьми, спортсменов. Естественное поведение гулявших было для меня каким-то ненатуральным, вымученным. Сразу надо было решить несколько вопросов. Как быть Юле? Где ей переночевать? Где жить? Наташа и Морозов... Что в магнитоле? Монеты? Какие у меня были улики, доказательства? Рассказ Юли? Не окажусь ли я в глупейшем положении человека, который что-то слышал, ничего не видел, что-то додумал. Скажут — «версия»! «Пунктик» у Хорунжего! Еще меня беспокоило упоминание Морозова о пропущенном мной портфеле. Я вспомнил, что действительно не проверил вещи Морозова. Врал он Наташе или просто пугал? За себя не беспокоился. Но знала ли о контрабанде в портфеле Наташа?
— Спасибо, Юля. Новость, честно признаться...
— Юра, — растерянно спросила она. — Что мне теперь делать? Я не хочу и не могу туда возвращаться. Я их боюсь.
— И правильно, — согласился я, обнимая Юлю за плечи.
Я вспомнил о «чп» на судне. Кто «помог» Суханову «упасть»? Морозов не внушал мне доверия, но предположить, что этот в общем малосимпатичный мне парень, собирающийся жениться на Наташе, занимающийся перепродажей «левого» шампанского, убивает... Нет, тут что-то не так.
— Юра! — напомнила о себе Юля. — Что же мне теперь делать?
— Домой не хочешь вернуться?
Юля напряглась, сняла руку с плеч.
Я вздохнул. Еще одна проблема. Я был поставлен в затруднительное положение. Морозов мог, в случае чего, соврать, что купил меня за ящик красок, поэтому я и пропустил золото в портфеле. Может, поговорить с ним, убедить явиться с повинной? Нет, этого он не сделает. С границей шутки плохи — за контрабанду полагается от трех до десяти. С полной конфискацией.
Получалось, что я, жаждавший разоблачить шушеру, привозящую монеты, внезапно оказался перед альтернативой — промолчать или...
— Юра!
— Сейчас, сейчас. Мыслишка появилась. Идем!
Я отвел Юлю к тетке. Представив Юлю подругой моего знакомого, в два счета уговорил сдать комнату на месяц, уплатил деньги вперед и, оставив тетку опекать квартирантку, ушел.
В ближайшие часы надо было решить, как поступить со своими хорошими знакомыми.
Я позвонил Никитину в таможню, попросил выйти в скверик на припортовой площади.
Когда он пришел, я все еще не принял решение.
Сидел, тупо смотрел на памятник матросу, погибшему в девятьсот пятом, жевал сорванную травинку. Мой вид развеселил Никитина.