Обмениваясь приемами, мы всегда упоминали некоего загадочного «его», подразумевая опаснейшего противника, который в скором будущем должен был угрожать нам то пистолетом, то ножом, то готовился вот-вот придушить в укромном месте. «Он» заставлял работать в полную силу, так как был самым коварным, самым жестоким, и мы старались держать против «него» в личном арсенале побольше приемчиков.
Никитин стал сзади, а я, развернувшись, бросился на него.
Опять ничего не получилось. Не успел пырнуть друга в живот (несильно, конечно же), как Никитин провел прием и еще раз швырнул меня на подмоченную мешковину.
— Юрка, — отирая пот со лба, засмеялся Никитин, — ты думаешь, если я к тебе хорошо отношусь, так позволю погибнуть во цвете лет на какой-то пьяной свадебке или в переулке у сахарного завода, где ошиваются перекупщики?
Бросив меня в третий раз, Никитин продолжал «вправлять мозги»:
— Зачем ты всегда фасонишь? Зачем при высадке за леера не держишься? Давай, давай, вставай, не ленись! Я хочу, чтобы в случае чего в тебе была не дыра, а дырочка. Маленькую легче штопать.
— Хватит. Теперь ты нападай, — отдал я «кинжал».
Мы закружили, настороженно приглядываясь друг к другу.
— О! — выпрямился Никитин и посмотрел в сторону. — Грузчики идут.
Я невольно отвлекся и получил тычок в бок.
— Вот так «он» тебя и поймал бы!
— Ой, да знаю я эти отвлекающие штуки! — выкручивался я. — Сам применял.
— Знать знаешь, а все равно попался. Запомни — приемы отрабатывают не для того, чтобы хвастать перед девочками, а...
Никитин сделал отвлекающий жест, но я успел отреагировать.
— Хватит? — спросил Никитин.
— Хватит. Устал.
Никитин воспользовался моим согласием и ударил сверху. Попал!
— Ты же сам предложил заканчивать!
— Пока в руках противника оружие, доверять ему нельзя никоим образом.
Тут я подхватил его и бросил в сторону. Он приземлился на четвереньки, а я в пылу схватки вырвал «кинжал» и чувствительно ткнул в ягодицу.
— У-у! — взвыл Никитин.
Я зашвырнул «кинжал» подальше, мы отряхнули брюки, надели блузы, прицепили галстуки, постояли, отдышались.
— Пошли, умоемся, — предложил Никитин. — Через час нам «западногерманца» принимать.
Мы пересекли площадку с мешковиной и, миновав воротца в невысоком заборчике, оказались на Австрийском пляже. Дошли до воды и стали умываться.
Утомленное солнце нежно с морем прощалось...Я распрямил спину, прислушался. Началось. Томная мелодия старого танго скользила над портом, над морем, уплывала куда-то к судам на рейде, за горизонт...
— Танцы, — вздохнул я. — Нестареющие танцы.
— Все еще ходишь?
— Сейчас нет. Встречаюсь с одной... одним хорошим товарищем.
— А перестанешь встречаться?
— Опять пойду. Тянет, как цирковую лошадь.
Иногда мелодию заглушал шум порта — лязг цепей, гул моторов, требовательная речь репродуктора. Влажная духота сгущавшегося вечера, шелест волн, относительное спокойствие, царящее на припортовом пляже, настраивали на отнюдь не рабочий лад.
Я посмотрел на загоревшиеся огни парка, расположенного на высоком плато, философски изрек:
— Кому-то танцы, а кому-то...
Мы пошли назад. За нами остался пляж с темной полосой водорослей, выброшенных недавним штормом.
— Танцы — это не просто танцы, — просвещал я Никитина. — Это удачно придуманная кем-то система знакомства. Думаешь, все приходят ногами дрыгать? Ничуть! Познакомиться хотят. На улице ведь не обнимешь сразу девчонку, не станешь ей разную чепуху на ухо говорить. А на танцах — пожалуйста!
Никитин остановился.
Две женских фигурки виднелись на ступеньках небольшой деревянной будки, стоявшей поодаль.
— Занятно. Весьма занятно.
Он направился к будочке. Я за ним.
— Что здесь делаете, девушки? — строго спросил Никитин сидящих девчонок, которые охотно захихикали и засмущались.
— Мы тальманы, — ответила одна, побойче. — Работы нет, купались. А вы не хотите искупаться? Или боитесь, что форму украдут?
— Мы на службе.
— Ой, кто узнает! Мы постережем.
— Они, наверно, в семейных трусах, стесняются, — заметила вторая, поскромнее. — Закурить не найдется?
Никитин вынул пачку сигарет, подал.
— Прошу. А кто же груз считает, пока здесь сидите?
— А кто контрабандистов ловит, пока вы с нами болтаете? — парировала бойкая.
Никитин галантно щелкнул зажигалкой, закурил.
— А вы не курите? — спросила скромная, затягиваясь так, что сигарета затрещала.
— Ему нельзя, — поспешил ответить Никитин, — Бывший олимпийский чемпион.
— Правда? — заинтересованно уставились на меня девчонки. — А по какому виду спорта?