— Фу! — зажала врач нос — Опять у них утечка. Приеду, оштрафую.
Мы не успели устроиться в носовом салоне, как катер, отвалив от причала, ринулся в ночь.
На переднем сиденье дремал с папкой в руках агент «Инфлота», невысокий, кучерявый крепыш.
— Эй! — похлопал его по спине Саша Кондратюк. — Почему на рейде принимаем?
— Причалы забиты, — равнодушно ответил агент.
— Завтра к вечеру поставим под погрузку.
— Станем высаживаться, — тихонько напомнил мне Никитин, — не забудь фуражку надеть.
— Не забудь потемнее накидку, — замурлыкал сидевший сзади Кондратюк.
Все рассмеялись. С Кондратюком было весело.
На «Сансет» высаживались тяжело — трап смайнали не до конца, и пришлось подсаживать друг друга. Особенно досталось врачу — юбка у нее была узковата. Она высадилась первой, кого-то отчитала наверху на ломанном английском, узнала, как дела на судне, и громко сказала нам, ждавшим внизу:
— Поднимайтесь! Говорят, все в порядке.
У входа в надстройку ждал высокий, плечистый парень в белой куртке стюарда. Черные прилизанные волосы красиво, контрастировали с белоснежной улыбкой. Каждому стюард говорил традиционное «хаудуюду», каждому показывал на двери.
Мы вошли в надстройку и затоптались на месте, не зная, куда идти. Судно старенькое, нетиповой постройки. Я ни разу не был на подобном. К тому же неизвестно, где принимал капитан, — у себя или в кают-компании.
Стюард вывернулся из-за наших спин и на прекрасном английском пригласил следовать за ним. Я шел первым, смотрел на его накрахмаленную спину и мечтал о стакане минеральной со льдом.
Вентиляция была дрянной — откуда-то полз сладковатый запах приправ.
— Клопов морили, что ли? — спросил сзади Кондратюк.
— Ничего, — успокоил карантининспектор. — Сейчас как все враз закурим, ничего не будет слышно.
В кают-компании, как обычно, — большой стол, на котором искрились бокалы, отдельно — распечатанные пачки сигарет. Спички фирменные.
— Подождите, пожалуйста, минуту, — ослепительно улыбнулся стюард. — Капитан сейчас придет.
Карантининспектор подмигнул мне и показал взглядом в сторону, где на маленьком столе, кроме батареи разнокалиберных бутылок, лежал поднос с крохотными бутербродами, нанизанными на «спички».
— Ишь, приготовились. Споить хочет буржуазия.
Мы рассаживались, вынимали из портфелей и раскладывали перед собой бланки, штампы, штемпельные подушечки, устраивались поудобней.
Стюард застыл в углу манекеном.
Карантининспектор любовным взглядом окинул стол, шлепнул бланки на скатерть, энергично сказал:
— Приступим?
Заметив взгляд карантининспектора, стюард приблизился скользящим шагом, доверительно спросил вполголоса, склонившись:
— Пиво? Коньяк? Виски? Оранжад? Кока-кола? Ром? Вино?..
Карантининспектор глазами указал на красочную бутыль.
Я выбрал оранжад со льдом.
Никитин сделал вид, что ничего не слышит.
Мы, как и пограничники, должны быть стойкими, но уж больно хотелось пить.
Стюард приготовил мне оранжад — откупорил бутылку, достал щипцами из никелированного ведерка кусочек льда, наполнил бокал.
Карантининспектору, заговорщицки улыбаясь, налил стопку «Фундадора».
Мой сосед обвел стол скучающим взором, небрежно взял рюмку, выпил, после чего с преувеличенным видом углубился в изучение пустых бланков.
— Слышь, Юр, — выдохнул он мне на ухо, — что за пойло он мне плеснул? Жжет.
— По-моему, это виски «Белая лошадь», — громко заметила со своего места врач. — Самое гадкое, от которого чаще всего случается белая горячка. И цирроз печени.
— Так я ж для расширения сосудов, — забеспокоился карантининспектор, удрученный тем, что его маневр не прошел незамеченным. — Я, так сказать, соблюдаю дипломатический протокол...
— Послушайте, где капитан? — спросил Кондратюк стюарда, — Уже начало второго.
Старшего лейтенанта было не узнать. Куда девался прежний балагур! Здесь он был подтянут, суров, ни капли улыбки.
Стюард вежливо улыбнулся, хотел ответить, но в это мгновение стеклянные двери кают-компании открылись, и перед нами предстал капитан, которого вела под руку смуглая девушка.
Карантининспектор, с наслаждением затягивавшийся американской сигарой, поперхнулся дымом, закашлялся. Коробка спичек с наклейкой, изображавшей красивое судно, выпала из его пальцев на палубу. Я поднял ее, зажал в кулаке, уставился на капитана. Невероятно, но мастер был в стельку пьян. Покачиваясь, словно в десятибалльный шторм, капитан с помощью девушки добрался до своего места и дрожащими пальцами прикрыл вспотевшее чело.