Когда же настанет то желанное время, о котором некогда рассказывали надписи советских пограничных арок, когда — «Коммунизм сметет все границы!» — отовсюду, из окрестных украинских сел, из Польши и от далеких Судетских гор в народные праздники станут приезжать сюда люди. Они будут приносить к памятникам живые цветы и склонять головы перед прахом героев, отдавших свои жизни за мир народов, за светлое будущее освобожденного навсегда от войн, фашизма и угнетения свободного человечества!
13. ЖИВЫЕ ПРОДОЛЖАЮТ СЛАВУ МЕРТВЫХ
(Послесловие)
Можно было бы закончить рассказ об исключительном подвиге, совершенном советскими людьми на прибужской земле. Но ведь наша всепобеждающая жизнь дописала за эти годы новые страницы в историю старинного украинского села; в жизни Скоморох и живых людей, о которых мы вспоминаем, произошло немало изменений. Мне бы хотелось, хотя бы даже бегло, рассказать о них читателю.
Еще в 1947 году, когда я впервые приехал в Скоморохи, разбитое войной село было лишено каких бы то ни было заметных сразу внешних примет нового.
До самого Буга и на добрых полкилометра окрест тянулись от развалин заставы сенокосы да пустыри, изрезанные лощинами и буераками. Рваные пробоины в оцинкованных куполах церкви напоминали о снарядах, что пролетали шесть лет назад над селом. Молодые колхозники артели имени Сталина только еще мечтали о тракторах, о хозяйственных постройках, о собственной автомашине, а с наступлением сумерек плотно занавешивали окна, запирали двери на засовы, опасаясь бандитской мести.
Соединенные в небольшие банды кулаки-националисты бродили по соседним лесам. Днем они отсиживались в тайниках — бункерах, а выползали оттуда в сумерках с гранатами и автоматами, чтобы запугивать своих односельчан и любыми способами задержать победное шествие коллективизации.
Никогда не забыть мне страшную картину, что открылась нашим взглядам, как только машина, миновав село Бараньи Перетоки, заехала в лес по дороге к Порецку.
На ветке старого дуба, почти над самой проселочной дорогой, висела девушка — одна из первых комсомолок села Большие Джары.
Националисты затащили девушку в лес, долго пытали, затянули ей голову венцом из ржавой колючей проволоки и, не сумев добиться от нее нужных им сведений, повесили свою жертву для устрашения проезжих. К окровавленной ноге повешенной была привязана фанерная дощечка с безграмотной надписью: «Так будет со всяким, кто запишется до комсомолу!»
Но честные труженики прибужских сел, подобные семейству Баштык, не дали запугать себя. Они строили колхозы, вступали в комсомол, в Коммунистическую партию. Они снимают здесь богатые урожаи льна, свеклы, пшеницы.
Когда мы сегодня проезжаем улицами Скоморох, повсюду глаз обнаруживает новые дома, хозяйственные постройки, каких не было здесь и в помине еще так недавно. Это — и ответ врагам, и вещественное утверждение той силы, что так долго таилась в закабаленном народе и была выпущена на широкие просторы общественной и личной инициативы Советской властью.
Уже почти до самых развалин старой заставы подходят конюшни, коровники, здание пилорамы, маслобойка, гараж. Вырос здесь и клуб со зрительным залом на триста мест; повсюду вечерами в селе горит электрический свет, слышатся звуки радиопередач. В двух библиотеках колхоза население получает литературу по любым вопросам.
А над центральной усадьбой колхоза имени Сталина, что начинается в каких-нибудь ста метрах от полузасыпанных блокгаузов тринадцатой заставы, возвышается кирпичная водонапорная башня. Над ней гордо развевается алое знамя Советской страны. Смотришь, как трепещет на ветру тугое, беспокойное полотнище государственного флага Советской Отчизны, и мысли невольно возвращаются вспять, к июлю 1941 года, к тем первым и очень трудным для всего советского парода дням, когда вот здесь же, наперекор врагам, вилось простреленное, закопченное дымом пожара, такое же неумирающее знамя. Кровь людей, что воевали под ним и за него, не пролилась напрасно.
Потрясенные зримым примером мужества советских пограничников, жители Скоморох ежедневно продолжают дело павших. Одной из первых последовала этому примеру высокого патриотизма Ульяна Баштык, скромная и никому тогда не известная крестьянка, что в лихолетье фашистской оккупации не согнулась, не сдалась, осталась советским человеком и протянула руку помощи семьям пограничников.