И все же Камерон не был мелкой сошкой. Поскольку он имел опыт работы в Белом доме, сейчас он был сотрудником ЦРУ по связям с администрацией Рейгана. И ему нравилась эта работа. Он преодолел свое разочарование неудачей Рейгана в Польше. Он счел это проявлением неопытности. Рейган находился на посту президента менее года, когда «Солидарность» была разгромлена.
По его мнению, президент должен быть достаточно умным и знающим, чтобы принимать правильные решения с того самого момента, как он заступает на этот пост. Он вспомнил, что говорил Никсон: «Рейган хороший парень, но он совершенно не разбирается во внешней политике».
Но Рейган знал, что делает, и это главное. Он был ярым антикоммунистом.
— Твой же дед был сенатором! — сказала Лидка.
Это также не имело большого значения. Гасу Дьюару перевалило за девяносто. После смерти бабушки он переехал из Буффало в Сан-Франциско, чтобы быть рядом с Вуди, Бип и своим правнуком Джоном Ли. Он давно отошел от политики. Кроме того, он был демократом, а по рейгановским стандартам — крайним либералом.
Камерон и Лидка поднялись по короткому лестничному пролету в дом из красного кирпича, похожий на небольшой французский замок со слуховыми окнами в шиферной крыше и входом из белого камня, увенчанным маленьким греческим фронтоном. Здесь жили Фрэнк и Мэрибелл Линдеман, влиятельные спонсоры предвыборной кампании Рейгана и многомиллионные бенефициарии от сокращения налогов. Мэрибелл была одной из полудюжины женщин, которые доминировали в вашингтонской общественной жизни. Она принимала у себя людей, которые управляли Америкой. Вот почему Камерон был счастлив оказаться здесь.
Хотя Линдеманы были республиканцами, званые ужины Мэрибелл представляли собой транспартийные мероприятия, и Камерон ожидал увидеть сегодня важных особ с обеих сторон.
Лакей взял у них пальто. Окинув взглядом большой холл, Лидка спросила:
— Зачем им эти ужасные картины?
— Это называется западным искусством, — объяснил Камерон. — Это Ремингтон — очень ценится.
— Если бы у меня было столько денег, я не покупала бы картины с ковбоями и индейцами.
— В этом есть особый смысл. Импрессионисты не обязательно были лучшими художниками. Американские ничуть не хуже.
— Ничего подобного. Это всем известно.
— Дело вкуса.
Лидка пожала плечами: еще одна загадочная сторона американской жизни.
Их провели в большую гостиную. Она выглядела как салон XVII столетия: на полу лежал китайский ковер с драконами, тут и там стояли стулья, накрытые чехлами из желтого шелка. Камерон понял, что они пришли первыми. В тот же момент из другой двери появилась Мэрибелл, величественная женщина с пышными рыжими волосами, которые могли быть и могли не быть естественного цвета. У нее на шее было колье, как подумал Камерон, из необычно крупных бриллиантов.
— Как мило, что вы пришли рано, — сказала она.
Камерон знал, что это упрек, но Лидка этого не заметила.
— Мне не терпелось увидеть ваш замечательный дом, — выпалила Лидка.
— А как вам нравится в Америке? — спросила ее Мэрибелл. — Скажите, что, на ваш взгляд, самое замечательное в Америке?
Лидка на мгновение задумалась.
— У вас они все черные, — сказала она.
Камерон подавил стон. Что она несет?
Мэрибелл от удивления промолчала.
Лидка жестом показала на официанта с бокалами шампанского на подносе, служанку с канапе и лакея — все они были афроамериканцами.
— Они делают все: открывают двери, подают напитки, подметают полы. В Польше у нас нет никого, кто делал бы эту работу, — каждый должен делать это сам.
Мэрибелл немного опешила. Такие высказывания считались нетактичными даже в Вашингтоне Рейгана. Потом, взглянув через плечо Лидки, она увидела еще одного вошедшего гостя.
— Карим, душечка! — вскрикнула она и направилась обняться с миловидным темнокожим мужчиной в безукоризненном костюме в тонкую полоску. — Познакомьтесь: это Камерон Дьюар и его жена Лидка. А это Карим Абдулла, из саудовского посольства.
Карим пожал руки.
— Я слышал о вас, Камерон, — сказал он. — Я тесно работаю с некоторыми вашими коллегами из Лэнгли.
Карим давал знать Камерону, что он из саудовской разведки.
Карим повернулся к Лидке. У нее был удивленный вид.
Камерон знал почему. Она не ожидала увидеть на приеме у Мэрибелл таких темнокожих людей, как Карим.
Однако он очаровал ее.
— Мне говорили, что польки самые красивые женщины в мире. — сказал он. — Я не верил этому до настоящего момента. — Он поцеловал ей руку.
Лидка могла сколько угодно слушать подобного рода ахинею.
— Я слышал, что вы сказали о чернокожих, — произнес он. — Я согласен с вами. В Саудовской Аравии их нет, так что мы должны импортировать их из Индии.
Камерон видел, что Лидка озадачена тонким разграничением в расизме Карима. Для него индийцы были черными, а арабы нет. К счастью, Лидка знала, когда надо молчать и слушать мужчину.
Пришли еще несколько гостей. Карим понизил голос:
— Однако нужно быть осторожным, когда говоришь что-то — некоторые из гостей могут быть либералами.
Словно в подтверждение этих слов вошел высокий, с атлетической фигурой, мужчина с густыми светлыми волосами. Он выглядел как кинозвезда. Это был Джаспер Мюррей.
Камерон не обрадовался. Он терпеть не мог Джаспера с юности. Потом Джаспер занялся журналистикой расследований и способствовал уходу в отставку президента Никсона. Его книга о Никсоне «Хитроумный Дик» была бестселлером, и по ней был снят имевший успех фильм. В период правления администрации Картера он вел себя относительно тихо, но снова пошел в атаку, как только Рейган занял Овальный кабинет. Сейчас он стал одной из наиболее популярных фигур на телевидении вместе с Питером Дженнингсом и Барбарой Уолтерс. Только вчера вечером его программа «Сегодня» отвела полчаса поддерживаемой Америкой диктатуре в Сальвадоре. Мюррей подхватил утверждения борцов за права человека, что правительственные эскадроны смерти уничтожили тридцать тысяч человек.
Телевизионной сетью, транслирующей программу «Сегодня», владел Фрэнк Линдеман, муж Мэрибелл, так что Джаспер, вероятно, почувствовал, что не может отклонить приглашение на званый ужин. Белый дом оказывал давление на Фрэнка, чтобы он избавился от Джаспера, но до последнего времени Фрэнк отказывался. Хотя он держал большую часть акций, он должен был отвечать перед правлением и инвесторами, которые могли поднять шум, если бы он уволил одну из самых больших звезд.
Казалось, что Мэрибелл кого-то с нетерпением ждет. Потом довольно поздно прибыла еще одна гостья. Это была потрясающе обаятельная чернокожая лоббистка Верина Маркванд. Камерон не был знаком с ней, но он узнал ее по фотографиям.
Лакуэй объявил, что кушать подано, и все гости через двойную дверь перешли в столовую. Женщины издали восторженные восклицания, увидев длинный стол, заставленный сверкающим хрусталем и серебряными вазами с желтыми розами из теплиц. Камерон заметил, как Лидка широко открыла глаза. Он догадался, что увиденное ею затмило все фотографии в ее журналах домашнего интерьера. Она, конечно, никогда не видела и даже не представляла себе ничего столь роскошного.
За столом расположились восемнадцать человек, но всеобщим вниманием сразу завладела одна дама — Сузи Кэннон, репортер светской хроники. Половина того, что она писала, не соответствовало действительности, но у нее был нюх шакала на человеческую слабость. Она была консерватором, но скандал интересовал ее больше, чем политика. Для нее ничто не было личным. Камерон молил бога, чтобы Лидка держала язык за зубами. Все, сказанное сегодня, может появиться завтра в газетах.
Но, к удивлению Камерона, она направила проницательный взгляд на него.
— Как мне кажется, вы и Джаспер знаете друг друга, — сказала она.
— Не совсем так, — возразил Камерон. — Мы встречались в Лондоне много лет назад.
— Но я слышала, что вы оба были влюблены в одну девушку.