— Убийствами актива они большую ошибку допустили. Тот сучок подрубили, на котором бы им…
— Не торопитесь с выводами. Мы еще ничего не знаем, ничего!
Все решалось быстро, бегом забегали, и уже через час я поплыл в бату — лодке, выдолбленной из бревна, — вниз по Аргуни. Задание строгое: за ночь достичь Урюпина, за 135 километров. Направить туда же половину пограничников соседней заставы и до приезда Воровского, назначенного командиром оперативной группы, возглавить оборону Урюпина и организовать все виды разведки. В дальнейшем я помощник Воровского по разведке.
Патронов в бат напихали порядочно, ружейных гранат и медикаментов. К концу, вижу, еще и лекпома Каминского на берег тащат: «Бери, — говорят, — тебе приказано брать его. Тот, новый-то, в пути».
— На черта он мне, дряхлый старик! Ни шестом, ни лопатой он бат толкать не будет, а весу в нем сколько!
— Надо брать! Нельзя без него. С батом сам управишься.
Начальству не откажешь. Кое-как нашли место Каминскому. На самое дно бата его посадили, и мне тут же команда — пошел!
Каминский мог бы и не ехать. Приказ об увольнении уже пришел. Отказался бы, и все. Но, видно, по своей охоте поехал, хотя для вида ворчал и чертыхался:
— Скажи на милость, куда ты меня тащишь? На черта я тебе нужен?
Не скажешь старому человеку, что ни черту, ни мне он больше не нужен. Потому я Каминскому ничего и не ответил, промолчал. А он, видно, злой был и все мои больные места искал:
— С женою молодою хоть простился?
— Да, позвонил, чтобы не ждала пока и не волновалась.
— По телефону, значит… Вот какие времена настали! И на коне ты исправно скачешь, и все такое, а с женою по телефону… Чудно! Не казак ты, Михайлыч. Далеко не казак!
Угадал, чертов мерин! Под шестьдесят ему, давно вдовый, а мое больное место с ходу нащупал. Только с неделю как жену из Москвы привез, молодую. Женщины, известное дело, солдата портят. Ленив на выезды становится человек, все его домой тянет. И мы разве маленькие люди! Стенька Разин как изменился, и только за одну ночь. А тут неделя…
Волновало другое, главное: что случилось на Газимуре? Если кулаки подняли мятеж, то почему Чесноков не придал значения словам Воровского о суживании массовой базы повстанчества такими убийствами. Тут же все так ясно! Не любят казаки кровопролития. Они устали от запаха крови. А если не мятеж там кулацкий, то что же там?
Тревожило и время. Успею ли? Успеем ли мы вообще? Произошло это в ночь на 1 мая. Дробин узнал утром пятого, и сегодня тоже еще пятое. Значит, не очень медленно мы действуем. Но банда опережает нас уже на пять суток. Много это, очень много!
Лед только пошел. Вода еще была высокая, и течение быстрое. По фарватеру километров десять в час, если не больше. Шестом и лопатой я владел. Силою бог не обидел, и бат шел ходко, опережая скорость реки.
На место добрались в сумерках, часа за четыре. Там следили за рекой. Заметили нас, и начальник заставы Иванов подъехал к берегу.
— Новых данных из Урюпина нет. Я туда сразу же Черниговского направил, помощника. Половину людей ему дал. Пост на тропе в Чирень выставил…
— Понял, Паша! Хорошо. Завтра жди Воровского с конниками. Он будет командовать. Если что новое узнаю — дам знать.
С Павлом Ивановым меня связывала многолетняя служба. Молодой он совсем был тогда. Года на четыре моложе меня. Помню, когда мы его в партию принимали, его автобиография уместилась на пол-листе почтовой бумаги, хотя указал он все: родословие свое, школу второй ступени, Тверскую кавалерийскую и службу в армии. После, в финскую кампанию, мы встретились с Пашей в поезде. Учились потом — я на «Выстреле», он — на третьем курсе Академии имени Фрунзе. Первомай 1941-го, после парада, праздновали у него в академическом общежитии. С семьями. А после он выехал на рекогносцировку оборонительных рубежей в Особом Белорусском, и там обрывается его след. Не одного его. Многих тогда…
Но это было потом, в сорок первом, а сегодня:
— Ну, бывай, Паша!
— Бывай!
Чтоб сэкономить время, я бат направил по протоке, но тут же был остановлен окликом из кустов. Вышел оттуда человек. Казак, должно быть, не по сезону под охотника снаряженный.
— Куда вы, начальник? В Урюпино не можно! Повстанцы туда поскакали.
— Много там этих… повстанцев?
— Много, начальник! Тьма-тьмущая. Восемь полков конных, сказывали.
— Сами эти полки видали?
— Не так чтобы всех сам. Сказывали, которые…
Врет он и напугать хочет. Это ясно. От них он, от этой банды, чтобы посеять неуверенность и панику. Прием этот не новый, и такие встречались. Но что с ним делать? В бат его взять не могу. Тут и места нету, и небезопасный такой сосед в бату. Но решать как-то надо.