— И та женщина, которую я сделаю своей женой, — пояснил, наконец, страж. — Не будь в тебе лесной крови, ты не прожила бы так долго вдали от меня, маленькая леди.
— Н-н-не может быть… — жалко пролепетала я.
— Может, — возразил страж. — Ты принадлежишь мне, маленькая леди, и либо станешь моей женой, либо растаешь как лёд под весенним солнцем. Тебе выбирать — весной.
— Но я умираю уже сейчас! — перешла на крик я.
— Умираешь, — признал страж. — В тебе слишком жидкая кровь, а я слишком многого требовал.
— И ты дашь мне умереть?!
— А почему бы и нет, маленькая леди? — страж нагнулся к самому моему лицу и улыбнулся, оскалив зубы. — Ведь ты же без колебаний убила бы меня, если бы могла.
— Но я же… — начала было я, но тут же замолчала. Что я могла ему сказать? Я человек, и моя жизнь драгоценна? Какое лесному чудовищу до этого дело!
— Слишком просто, — внезапно проговорил страж. — Тебе ещё не пришло время умирать, и ты не умрёшь. Разве что от страха.
Спросить, что он имеет в виду, я не успела. Страж отступил на шаг, поднял голову к нему и жутко завыл, от чего у меня застыла в жилах кровь. По его телу прошла крупная дрожь, и он закрыл руками лицо. А когда отнял руки…
Тогда, четыре года назад, нечеловеческий облик стража пугал не так, как бой, который он дал нежити. Волчья пасть, медвежьи когти, кошачья грация в каждом движении — смертельном для его врагов. Лесной страж был воплощением опасности и смерти, и таким и запомнился мне — безликим мохнатым ужасом. Теперь же…
Страж почти не изменился — и в то же время изменился невероятно. Он вырос, сделался крупнее и массивнее, лицо исказилось, и улыбка уже не напоминала звериный оскал, а была им. Зелёные глаза не просто казались похожими на глаза волка, они и были волчьими, равнодушно-холодными и в то же время тоскливо-голодными. Нелепая старинная одежда уступила место одеянию из листьев, а руки превратились в звериные лапы.
— Таким мне являться легче, — прорычал он. — Теперь ты довольна?
— А… — выдавила я, пятясь назад. — А… а-а-а-а!..
Страж нагнал меня в один прыжок и зажал мне рот своей чудовищной лапой. От него пахло лесом и зверем и ещё — дубовой корой и хвоей.
— Тихо, маленькая леди, — прошипел он мне на ухо. На этот раз он именно шипел, как до того рычал: звуки, издаваемые чудовищем, не были звуками человеческой речи, они больше походили на те слова, которыми страж заставлял меня снимать заклинания в Ведомстве. — Ты мне ещё пригодишься.
— Н-н-нет, — пролепетала я. — П-п-пожалуйста… н-н-нет…
— Смирись, — посоветовал мне страж. — Ты ведь не хочешь умереть через два дня? А если боишься меня — подумай. Я и в человеческом облике могу свернуть тебе шею, маленькая леди. Успокоилась?
— А-а-а… да… — выдохнула я. Первый страх прошёл, и аргументы чудовища показались мне разумными. А, кроме того — я чувствовала, как ко мне возвращаются силы. Я чувствовала себя живой и готова была на всё, лишь бы сохранить это блаженное чувство. Даже смертельный ужас отступил перед сладостью жизни.
— Так-то лучше, — просвистел страж. — Теперь вернёмся. Завтра ты покажешь мне, где живут маги.
— Вы и сейчас собираетесь всё отрицать? — спросил меня поутру Залемран. — Леди этнограф Элесит, я требую ответа! Где вы были прошлой ночью?
— Мне не спалось, и я решила прогуляться, — ответила я, стараясь сохранять хладнокровие. Вместе с желанием жить ко мне вернулся и страх утратить или свободу, и разговор с магом казался неотвратимой угрозой. — Кажется, нет такого закона, по которому я была бы обязана неотлучно находиться в здании Ведомства.
— Положим, нет, — неохотно согласился мужчина. — Но вы обязаны были поставить в известность охрану!
— Чтобы обо мне наутро сплетничало всё Ведомство? — презрительно хмыкнула я.
Залемран вздохнул.
— Вы мне не верите, леди Элесит. Право слово, я бы предпочёл обойтись без огласки. Даю вам три дня сроку, подумайте, быть может, вы всё-таки захотите со мной поговорить.
— Я? С вами? Милейший, вы ошибаетесь!
Маг вздохнул ещё глубже.
— Вы слишком молоды, — произнёс он с непонятной мне грустью. — Молоды и несчастны. Поверьте на слово, леди, жизнь не заканчивается в ваши лета.
— Леди этнограф, — педантично поправила я.
— Твой маг глуп, — заявил страж. — Глуп, как и все люди, но его глупость меня устраивает. Через три дня я уберусь отсюда, и тогда можешь рассказывать всё, что угодно, мне не страшно.