— И вы здесь живёте? — спросил он с явным недоверием.
— Да, — ответила я с вызовом, а после, вспомнив о хороших манерах (коль скоро передо мной магистр, а не заурядный маг), предложила: — Присаживайтесь, пожалуйста.
— Благодарю вас, — вежливо отозвался маг, и огляделся по сторонам со всё нарастающей растерянностью. — Но, позвольте…
Следовало, видимо, подать пример, иначе волшебник решит, будто я предлагаю ему расположиться на полу. И я села на лежанку, отвернув в сторону тюфяк. Залемран замялся, но присел рядом со мной.
— Благодарю вас, — повторил волшебник и замолчал. Я тоже не знала, как начать разговор и, потом, если он ждал у моей двери… молчание продлилось не долго. Залемран повернулся ко мне и принялся пристально меня разглядывать, как будто хотел найти в моём облике нечто одному только ему известное и незаметное всем остальным людям. Наверное, так оно и было. Это внимание не казалось оскорбительным только потому, что маг был неподдельно серьёзен и взгляд его не выражал ни жалости, ни презрения.
— Что вы видите? — не выдержала я.
Маг покачал головой.
— Леди Элесит, как вы это допустили? — В его голосе явственно звучал гнев.
— Что я допустила? — не поняла я, и волшебник, протянув руку, коснулся верёвки у меня на шее. — Не троньте!
От простого прикосновения верёвка раскалилась и стиснула горло. Маг поспешно отдёрнул руку и, по тому, как он встряхнул её, я поняла: он тоже ожёгся.
— Это чужая и злобная магия, леди Элесит, — огорчённо проговорил Залемран. — Как вы могли связать себя подобными узами? Почему вы не открылись мне раньше? Неужели вы не видели, к чему всё идёт?
— Он сказал, что убьёт меня! — не выдержала упрёков я. — Превратит в дерево, и он может это сделать, я знаю!
— Кто сказал, леди Элесит? — мягко спросил маг.
— Лесной страж!
Волшебник остался совершенно серьёзным, и я принялась рассказывать ему всё, что происходило со мной и тогда, в лесу, четыре года назад, и сейчас, этой осенью, и причины, закрывшие мне рот, и страх жестокого наказания, которому собиралось подвергнуть меня чудовище, и даже о том, как мне предстоит умереть через каких-нибудь полгода. Залемран слушал меня со всем возможным вниманием и интересом, но я успела заметить: в тот миг, когда я только начала рассказывать, в глазах мага сверкнул победный огонёк. Что же, он это заслужил.
— Вы в самом деле не очень разумны, леди Элесит, — проговорил маг, когда все слова были сказаны, все вопросы заданы, и все ответы произнесены. — То существо, которое подчинило вас своей воле, знало вас только как этнографа, и не могло бы последовать за вами в дом ваших родителей. Вы как дочь и сестра были ему незнакомы.
Он бросил на меня сочувственный взгляд, отвёл глаза и тихо спросил:
— Неужели личное дворянство стоит… всего этого?
Широкий жест, которым он обвёл жалкую мою каморку, ясно показывал, о чём говорит маг.
— Стоило, — ответила я с прежней надменностью, но Залемран только поморщился. — К чему теперь говорить?
— Вас, без сомнения, больше интересует лекарство? — предположил волшебник.
— Не только, — глухо призналась я.
— Что же ещё? — удивился маг.
— Что… — начав говорить, я запнулась и продолжала с трудом, через силу выталкивая слова, — что теперь со мной станется? Я понимаю, моя вина…
— Об этом спросите у своего начальника, — перебил меня Залемран. — Если вам очень уж захочется принять на себя вину, разумеется.
— Разве? — Я повернулась к нему, догадываясь, но не веря в то, на что он намекал.
— От меня никто ничего не узнает, — подтвердил маг. — Что касается исцеления, то время до весны есть, и за это время я постараюсь найти средство помочь — если вы позволите, разумеется, снять слепок с наложенных заклинаний.
— О, разумеется, — поспешно ответила я, чувствуя, как жизнь снова возвращается ко мне и как радость вместе с кровью течёт по моим жилам.
— Встаньте, — приказал маг и, когда я повиновалась, поднялся сам. Он протянул ко мне руки и ощупал воздух в пальце от моего лица, потом спустился ниже, к шее, а после положил левую руку мне на грудь, как раз напротив сердца. Правой рукой маг коснулся того места, которое четыре года назад поцеловал страж и в котором он так легко вызывал боль.