— И что, злой барин-то?
— Ну, как злой… Не злые. Обычные, ага. Ну, кому в рыло дадут, кому плетей прикажут. Только вот стариков наших… — он отвернулся, всхрюкнул носом.
— А на дороге зачем людей поставил?
— Дык… — мужик задумался. — Кто ж знает? Барин же, ага. С чего мне ведать, чего им взбрыкнулося?
— А с людьми пойманными что делает? Убивает?
— Да не. Живут вон, ага. С нами робят. Один тут с нами деревья валит, ага. А, хотя одного-то да! Тыкву ему срубили. На колу вон торчит, зубы скалит, ага.
— Эт за что ж его так?
— Сам не видывал, уж потом мне пересказали.
С поляны послышался голос:
— Бурый!
— Иду! — отозвался дровосек и быстро досказал: — Пулял он в барина нашего, ага. Бах! Барин со скамьи кувырк, разозлились, ага, грят: «Пороть и голову срубить!»
— А барин-то цел?
— Целы. Смазал пуляльщик-то, ага.
Мужик встал, стряхнул крошки с портков, поднял топор и хотел было уйти, но Марчук напоследок спросил:
— Не боишься, что я чужак какой?
— Хе, чужак, ага. Что я, чужака не признаю? Сразу ж видать: здешний.
— А барина сразу не признали, значит?
— Вид у них чудной и говор странный, ненашенский. Но оне ж барин, ага. Оне грамоту ведают и слова всякие умные.
— А не хворал ли кто в деревне? Барин или другой кто?
— Не, не хворали, ага. Федьке токма ногу зашибло. Пойду…
Марчук тоже поднялся, стряхнул прилипший сор и вернулся к Карницкому, который слушал разговор со стороны.
— Так он один всего! — выпалил Адриан. — Может, тогда просто пойти и убить его? Как с тем, что в Верхнем Яре был.
— Думай, Карницкий. Ты сам всё слышал. Что мы знаем теперь о чужаках в Подрачке?
Юноша вспомнил, что именно от Марчука зависит, станет он Стрелой или Молотом. Так что лучше бы поднапрячься и не разочаровать наставника.
— Он один. Возможно, маг, подчиняет людей, не любит стариков, не боится убивать. Зачем-то строит себе дом. Перекрыл дорогу, ловит проезжающих и подчиняет их себе тоже.
— А еще у него есть защита, что не пропускает пули, — добавил Марчук.
— Но мужик же сказал, промахнулся стрелок!
— Мужика того там даже не было. Стрелял либо Хромой, либо его питомец. Думаю, всё ж питомец. И каким бы дурнем он ни был, вряд ли стрелял с полусотни шагов. И, помнишь, барин-то кувыркнулся. Не думаю, что он настолько быстр, чтобы уклониться от пули. Значит, попал питомец, но пуля не пробила защиту.
— Надо было и Хромому выстрелить! Мало какой амулет выдержит два выстрела подряд.
Карницкий вдруг вспомнил, что дровосек сказал про стрелка. Это означало, что Млада Зайца убили? Он всего-то второй или третий раз выехал на вызов. Надо было сразу его в Молоты отправить! Сразу же видно, что не быть Зайцу Стрелой.
— А если там не амулет? Или не один амулет? Маги бывают всякие. Или, может, у барина доспех особый, невидимый? Такое тоже было.
— Что же тогда делать? — растерялся Карницкий.
— Пойду в Подрачку. Если повезет, барин не убьет меня, а подомнет. Световые знаки помнишь? Ночью не спи, следи за деревней, прям с этой стороны. Когда рубщики уйдут, сядь на опушке и глаз не своди с ближайшей улицы.
— Но как же вы? А если он вас заставит всё рассказать? И о Молотах, и об Ордене, и обо мне?
Марчук будто и не слышал вопросов младшего.
— Мешок мой забери. Не хватало еще арбалет иномирцу отдать! И это… у тебя амулет на кровь наведен или на ношение?
— На кровь, — проблеял Карницкий.
— Жаль. Ладно, глядишь, амулет Молчана поможет. И это… если знаков не будет, с утра беги к станции, перескажи Молотам, что узнали. Пусть командор сам решит, как быть.
Держа тяжелый потрепанный мешок, Адриан растерянно смотрел в спину удаляющегося Марчука, пока тот окончательно не растворился меж деревьев.
Аверий обошел стороной дровосеков по уже вырубленному участку леса, пробрался меж беспорядочно сваленных ветвей, несколько раз споткнулся о спрятавшиеся под травой коряги и неожиданно для себя вышел к деревенскому кладбищу. Оградка уже покосилась от старости, и Марчук, недолго думая, перемахнул через нее.
Даже если не знать, где ты находишься, по одному кладбищу можно понять, деревенское оно или рядом с городом. А иногда и угадать, кто лежит в могиле: крестьянин, мастеровой или благородная кровь.
Марчук любил кладбища. Словно попадаешь в иной мир, но не так, как чужаки, а на изнанку своего же. Повсюду стояли небольшие домики, едва ли по пояс, иногда сделанные наспех из веток, глины и тряпок, а иногда построенные по всем правилам: из тоненьких стволиков, в которых вырублены пазы, со стропилами, дверью и окнами. Были люди, которые делали домики похожими на жилище покойных, другие, наоборот, мастерили что-то совершенно отличное. Некоторые умельцы украшали могильные дома искусной резьбой, другие выкрашивали в яркие цвета, третьи складывали небольшие шалаши, которые разметет при первой же непогоде.