Едва добравшись с аэродрома до деревни, наспех выпив чаю, я схватил корзину и на том же «газике» покатил в свою обитель. Да, грибов было столько, что по моей лесной дороге к Бобришному Угору было как-то неловко, стыдно, страшно ехать. Грибы росли прямо посреди дороги, в колеях, зарастающих травой, под каждым кустом, у каждого пня. Мы их давили, мяли, колеса скользили на них, почти буксовали. Наконец я не выдержал, взмолился: больше не могу, остановите машину, лучше пойдем пешком!..
1967 год. Бобришный Угор
Белки бегают у моего дома, и заяц был около моего дома… Значит, и медведь придет, потому что дом стоит в лесу.
Трудно носить воду к моему дому: надо спускаться, скользко. Еще труднее подниматься. Зато половодье не пугает, потому что дом стоит на горе.
1967
Удивительное, окрыляющее душу чувство любви к родной земле, страстное желание ей добра, силы, изобилия порой захватывает меня всего. Хочу всем и каждому из нас счастья. И еще хочу, чтобы ощущение радости и какого-то полета души было доступно каждому человеку, чтобы каждый хоть раз в своей жизни испытал это благородное слияние всего себя с Родиной и уже никогда больше не забывал бы этого животворящего, очистительного святого чувства.
Талая вода
Все большое начинается с малого. Сквозь лед перебежка теней, капелек, пузырьков. Только с горки течет надо льдом. Течет с крыш.
Постепенное нарастание шума. Шум снега, шум леса… Шторм на море. И все нарастает, все начинается с малого. А началось — не остановишь.
Весна придет неизбежно.
За первыми каплями воды под снегом уже чувствуются ростки зелени. Луг заполняется водой, становится озером, заливом.
Так и в поэзии, во всем так.
1956
ПОЭМЫ
Ленинградская поэма
Снаряд упал на берегу Невы,
Швырнув осколки и волну взрывную
В чугунную резьбу,
На мостовую.
С подъезда ошарашенные львы
По улице метнулись врассыпную.
Снаряд упал на старый особняк,
И грохнулись пластом кариатиды.
Над грудой пламя вздыбилось как флаг.
Труба печная подняла кулак,
Грозя врагу отмщеньем за обиды.
Точеные обломки балюстрад
На землю полетели, как поленья.
Оборвалось зеркальное свеченье.
Средь мраморных столбов упал снаряд —
И началось в столбах столпотворенье.
Снаряд упал в сугробы, на бульвар —
И снег, как магний, вспыхнул за оградой.
Откуда-то свалился самовар —
С балкончика, наверно?..
И пожар,
Опять пожар.
И новый взрыв снаряда.
В каком часу еще влетит, крутясь,
Кого убьет и где
Кого разбудит?!
С утра из дальнобойных бьют орудий.
Шарахаются бронзовые люди,
Идут живые — не оборотясь.
* * *
Ольга жила за Балтийским вокзалом.
Были у Ольги отец и мать,
Койка под стеганым одеялом,
Полочка книг,
Со стихами тетрадь.
Все было просто и все по росту —
Как в ленинградских семьях живут:
Выезд с зарей на Васильевский остров
В Педагогический институт,
Летом — прогулки в сосновые чащи,
На поклонение к милым местам,
К волнам морским,
К ручейкам журчащим,
В лес, на простор,
К полевым цветам.
Всюду для Оленьки дом и место:
Взвихрив подола белый дымок,
Уже не дитя,
Еще не невеста, —
Бегала, скинув сандали с ног.
Ольга считала себя счастливой —
Как ей хотелось, так и жила.
В меру удачливой,
В меру красивой,
Неприхотливой и незлобивой,
Всеми любимой в семье была.
Старый отец в рабочей артели
Слесарем был — поднимался чуть свет.
Мать убирала дом и постели
И начинала варить обед.
Братья работали в цехе где-то.
«Счастье — сплеча молота́ми бить!..»
Ольга писала статьи в газеты —
Ей журналисткой хотелось быть.
И все сбывалось, о чем мечталось.
Не было в мире дружней семьи!