Залитый бензином,
Факелом вспыхнув, какой-то моряк
Прыгнул на вражью машину.
Двадцать суток сидел другой
В черном подбитом танке,
Вел огонь одною рукой
По немцам на полустанке.
Верили:
Сможем врага сдержать,
Родине в том присягали.
Тот, кто не верил, — не мог бы стоять.
Мы до конца стояли.
Глянем на город — душа болит.
Немцам грозим:
— Погодите! —
В саже, в золе, он, родной, стоит,
Молит распятый:
«Мстите!»
Сказано было: ни шагу назад!
За реку нет переправы!..
Городом гнева стал Сталинград,
Городом нашей славы.
Больно смотреть, когда не дымят
На берегу заводы,
Изгородь сбита, цветник примят,
Лег костьми искалеченный сад,
Будто от непогоды.
Больно, когда из пробитой баржи
Нефть вытекает в Волгу,
К Каспию вспять,
В никуда бежит,
Рыбу сбивая с толку.
Летчики наши на запад пошли.
«Соколы, долетите!»
Наше проклятие понесли.
«Милые, донесите!»
Кто передаст, как рвались на врага
Волжские краснофлотцы?
Как им вода ни была дорога,
Вышли на берег,
В степные лога:
Дальше враг не пробьется.
* * *
Листья осенние шелестят,
Листья хрустят под ногами.
В небе с утра журавли летят
Клиньями,
косяками.
Над Сталинградом тяжелый чад,
Страшно над Волгой,
душно.
Птицы кричат тоскливо, не в лад,
Путают строй воздушный.
Движутся, словно вокруг земли,
Семьи под ветром жестоким.
К югу от стужи спешат журавли,
Люди от немцев — к востоку.
Песня людская птичьей грустней,
Слезы не высыхают.
Птицы вернутся домой по весне.
Люди — когда? — не знают.
Долго, до смерти, забыть не смогу
Ветер сырой, осенний.
Крик журавлей
И на берегу
Осиротевшие семьи.
Сжаты были со всех сторон
Осенью наши войска.
С воздуха немец — тысячи тонн,
Спереди, справа и слева он,
Только сзади — река.
С трех сторон,
С четырех сторон
Был окружен батальон.
Верилось немцам, что должен он
Выйти к ним на поклон.
Думалось немцу:
Сейчас у реки
Он батальон возьмет.
А батальон уставил штыки
И зашагал вперед.
Ночь подошла.
Огляделись бойцы:
Лента земли узка.
Метров триста во все концы,
А за спиной — река.
Как на полярной льдине они —
Некуда отступать.
А по степи, куда ни взгляни,
Будто сполохи — огни, огни…
Ночь не придется спать.
Можно еще, покуда темно,
Молча сойти к реке,
Сесть на бревно — не все ли равно! —
И переплыть налегке.
Немец проспится, утро придет —
Что оно принесет?
Утром их и ковер-самолет,
Верно, уже не спасет.
И смельчаки отдыхать не легли,
Утра не стали ждать,
Мелкими группами поползли —
Три человека, пять.
Но поползли вперед, не назад —
Пусть и враги не спят.
По три диска на автомат,
По десяти гранат.
Кажется, их уже нет в живых:
Всё разнося в куски,
Кинутся немцы с горок крутых
К ним,
А они — в штыки.
Сблизились с немцами, ближе нельзя —
В сто шагов полоса:
Слышишь, как ходят, по грязи скользя,
Слышишь их голоса.
В полночь вышел боезапас —
Утром не жди добра.
Но подоспели к утру как раз
Волжские катера.
Но подоспели ночью У-2,
С неба летит термит.
Значит, стоит за ними Москва,
Москва за ними стоит.
Вскинули головы и по траве
В глубь ковыльных широт,
Вдаль от Москвы —
Навстречу Москве
Ринулись вперед.
Не забудут люди никогда
Тяжкие военные года.
Где-нибудь в ауле, в кишлаке,
На далеком севере в Блуднове,
Трубку сжав в израненной руке
И нахмурив выцветшие брови,